Клуб - Такис Вюргер Страница 20

Каждый вечер я надевала черную одежду, засовывала себе в рукав дубинку и ждала его в кустах перед его домом. Я ждала две недели подряд. Было холодно, и в кустарнике ползали пауки. Я знала, что он придет, и хотела встретить его ночью, когда на улице будет темно и безлюдно. Мое прошлое научило меня быть терпеливой.

Пока я стояла в кустах, я думала о Хансе. Шарлотта сказала мне, что он нашел общий язык с ее отцом. Парень чувствовал себя таким одиноким.

Пару недель назад я видела его ночью, когда он бежал по Касл-стрит. Звучит глупо, но я побежала за ним, когда увидела, что он направился не к себе домой, а дальше вниз по улице. Он шел мягко, словно проверяя, не лежит ли чего-нибудь на дороге, на что он мог бы нечаянно наступить. У его мамы была точно такая же манера ходьбы. Мне ее очень не хватало. Когда я тогда в лесу сидела у нее и Ханса за столом, мне стало понятно, что такое семья. Перед ужином мы держали друг друга за руки, и я чувствовала себя в безопасности.

Когда в этот вечер я увидела Ханса в Кембридже, как он, потерянный, стоял перед клубом Питта и рассматривал белые колонны, меня охватило желание подойти к нему и обнять. Наверное, в тот момент я немного почувствовала, каково это – быть мамой. Но я осталась в тени.

Быть мамой – как это абсурдно звучит. Словно это какая-то профессия. Никогда бы не подумала, что смогу вообразить, что почувствую это. Но и о том, чтобы, будучи старше шестидесяти, буду стоять в кустах ночами напролет, ожидая мужчину, я тоже никогда не подумала бы.

Когда он наконец пришел, я натянула балаклаву на лицо, вытащила из рукава дубинку, бесшумно вышла из кустарника и ударила его сапогом под колено. Когда он упал на землю, я ударила его дубинкой. Раз двадцать или тридцать по торсу. Я очень старательно целилась. Удар по голове мог раскроить кости черепа, а это усложнило бы ситуацию. Когда я устала, то плюнула ему в лицо. Он закрыл глаза. Как просто, однако, было довести мужчину до того, чтобы он закрыл глаза и больше не двигался.

Дома я положила дубинку под матрас, приняла горячий душ и намазала тело кремом. Теперь осталось только одно – чтобы Ханс выполнил свою часть дела. Как хорошо, что он приехал. Я впервые за долгое время уснула, не закрыв до конца жалюзи на окнах.

Ханс

– Ты выглядишь ужасно.

Алекс сидела на стуле, выпрямив спину. Я знал, что она права. Был конец февраля, через пять недель должен был состояться бой против Оксфорда. Я питался исключительно куриной грудкой, приготовленной на пару, и салатом без заправки, потому что для своей весовой категории мне необходимо было сбросить еще четыре килограмма. Ел я только днем. Моя кожа приобрела серый, болезненный оттенок.

Был февраль, в этот день шел дождь и очень рано стемнело. В камине горел огонь. В правилах проживания я прочитал, что повсюду в колледже был запрещен открытый огонь. На потолке в офисе Алекс, там, где когда-то висел датчик дыма, сейчас виднелись только маленькие дырочки.

Алекс хотела поговорить со мной о моих успехах. По крайней мере, она написала так в своем письме. Я уже шесть месяцев учился в университете и понял, что это место, в котором можно заняться многими вещами. Гении здесь действительно учились, но многие студенты были просто-напросто очень прилежны. Некоторые студенты из Китая засыпали над своими книгами в библиотеке, многие студенты принимали риталин, чтобы выдержать такое давление. В моем колледже училась девушка, которая каждый день восемь часов подряд занималась на скрипке и поэтому жила в звуконепроницаемой комнате. Еще была русская студентка, якобы нимфоманка, изучавшая философию, которая о Гегеле знала и понимала больше, чем профессора, а также студент, который писал свою кандидатскую работу о мозге мышей и поэтому каждый день ломал шею в среднем четырем мышам, чтобы заглянуть к ним в череп. Многие студенты знали о существовании клуба Питта, но они также понимали, что не смогут вступить в его ряды, и поэтому не очень беспокоились по этому поводу, исключая моменты, когда они время от времени на вечеринках обсуждали те или иные свежие слухи о клубе и втайне надеялись, что их когда-нибудь хотя бы раз на них пригласят.

Мне очень нравились лекции, и я много читал, сидя в боковом крыле библиотеки, в котором находилась старонорвежская литература. Здесь я мог быть один. Это была старая часть библиотеки, в которую можно было попасть только через боковой вход и в которой не было беспроводного Интернета, из-за чего не пользовалась популярностью среди студентов. Кроме того, там пахло пылью и старым клеем. Часто у меня возникало такое чувство, что в книгах находились маленькие послания от Шарлотты. Я тренировался каждый день и обычно два раза в неделю в обед ходил в клуб Питта. Однако в это время не было никакого смысла туда ходить, потому что повар не готовил грудку на пару. Пока я не заметил в клубе никаких преступлений. Все это я рассказывал Алекс, которая внимательно меня слушала.

Она подошла к низкому двустворчатому окну, открыла его и вышла на балкон. С улицы в комнату дунул ветер. Алекс стояла под дождем, на ней были блузка с короткими рукавами и джинсы. Я подождал минутку, накинул на себя пальто и последовал за ней. Во внутреннем дворе не было никаких фонарей, на землю падал лишь свет от окон студенческих комнат, обитатели которых сидели за своими письменными столами в свете настольных ламп. Алекс спросила меня, не мешает ли мне холод.

Я встал около нее и стал рассматривать ее худое лицо. В течение последних месяцев я надеялся, что мы будем чаще встречаться, но наши встречи были очень короткими. Она дистанцировалась от меня, и все выглядело так, словно я отчитываюсь перед начальством.

За пару недель до этой встречи я нашел в Интернете интервью с Алекс. Это была старая, отсканированная статья. Алекс говорила, что хотела бы взять тайм-аут, чтобы взобраться на пару вершин. Это было через год после того, как умерла моя мама. Зимой этого года Алекс пробежала 430 к илометров по замерзшему руслу реки Юкон на Аляске. Гонки назывались Yukon Arctic Ultra и были самым сложным соревнованием в ультратлоне, которое проходило при температуре ниже 50 градусов по Цельсию. В своем интервью она рассказывала о том, что ее длинные подштанники были слишком широкими, из-за чего шов на них врезался в ногу на уровне мышцы бедра. Алекс не могла снять брюки, потому что могла замерзнуть. Она заняла тридцать четвертое место из нескольких сотен участников, впереди нее были только мужчины. Врачам пришлось разрезать ее брюки – кожа на бедре была содрана до мяса.

– Почему тогда на Аляске ты продолжила бежать? – спросил я.

Алекс вытерла капли дождя с носа.

– Ты веришь в призраков? – спросила она.

– Не понял.

– Здесь, в колледже, судя по всему, водятся призраки. Ты ничего об этом не слышал? Во втором дворе. Предположительно, это призрак бывшего студента Джеймса Вуда, который учился здесь сто пятьдесят лет назад. Он был так беден, что не мог позволить себе купить дров, чтобы отапливать комнату. Однажды он заснул над книгами и замерз. С тех пор он охотится за студентами.