Как три мушкетера - Александр Бушков Страница 2

Дядя Сандро смиренно помалкивал, но на лице у него читалось продолжение фразы: «…да только поймать не на чем, уважаемый!» И все ее прекрасно прочитали. Вера тихонько прыснула, прикрывая я рот ладошкой.

– Вадик, окунемся пока? – предложила она мужу. – Успеем, дядя Сандро?

– Конечно, успеете, Верочка, – обнадежил тот. – Пойду присмотрю, за шашлыком в самом конце особенный присмотр нужен…

И он удалился к домику.

– А вы, ребята? – смешливо предложила Вера. – До камня – и обратно.

Метрах в двухстах от берега торчала из моря бурая скала с плоской верхушкой, на которой вполне могли уместиться человек несколько. Лаврик мотнул головой:

– Нет, спасибо, накупались уже сегодня, вода из ушей течет. Вот завтра, как договорились…

Супруги пошли к морю. Склочный старикан покончил с рыбой и теперь куриными глотками прихлебывал чай.

– А все-таки нормальные соседи достались, – сказав Ларик. – Общаться приятно.

– Кто бы спорил, – лениво согласился бородатый и очкастый ихтиолог по фамилии Мазур.

Бородатый ихтиолог по прозвищу Морской Змей согласно кивнул. Собственно, это была его идея: коли уж начальство расщедрилось и предоставило отпуск для поправки чуточку расстроенных нервов (а такую щедрость оно проявляет не всегда) – не соваться в ведомственный дом отдыха. Огромный, с некоторой роскошью, со своим огороженным пляжем – но все же всякий дом отдыха военному человеку напоминает казарму. А в данной ситуации от всего, хотя бы отдаленно напоминавшего казарму, хотелось держаться подальше. После недолгого обсуждения решили махнуть на восточное побережье Черного моря дикарями. Ну, не стопроцентно классическими, наподобие героев кинокомедии «Три плюс два», но все же «неорганизованными». Изучили карту, выбрали подходящее место – с минимумом цивилизации и максимумом дикой природы – а потом Лаврик, у которого, такое впечатление, были знакомцы чуть ли не во всяком приморском городе, нашел им и здесь неплохое местечко, как выяснилось – с неплохими соседями, чьи вкусы и интересы во многом совпадали с их собственными.

А вот насчет купания… Им не особенно и хотелось лезть в воду – разве что для предстоящей охоты за теми морскими обитателями, что отменно вкусны в жареном или вареном виде. Всех троих можно понять – они совсем недавно столько наплавались далеко отсюда, возле Ахатинских островов, как-то и не тянуло. Первый раз нырнув здесь уже с маской, Мазур вдруг поймал себя на том, что не столько дичь высматривает, сколько классически озирается в поисках чужих боевых пловцов. Никому об этом говорить не стал: собственно, ничего уникального или тревожного, с очень многими случается сразу после возвращения с задания, так что беспокоить доктора Лымаря нет нужды. В подавляющем большинстве случаев это очень быстро проходит само по себе, а тяжелые случаи настолько редки, что становятся легендой засекреченной медицины и профессионального фольклора. Лымарь, кстати, тоже обещал вырваться при первой возможности, а потому они с самого начала исправно платили хозяйке за четвертую пустующую койку.

Вот разве что с Анечкой сохранялась полная неопределенность, и это радовать не могло. Зато радовало другое: наградные листы на всю их команду, по точным данным, уже преодолели значительную часть длинного пути, и уже было совершенно точно известно, что кому полагается. Конечно, трудились не за это, но и награда в жизни офицера играет довольно серьезную роль… Ох, не зря человечество, начиная со времен Античности, выдумало столько регалий, почетных званий, научных титулов и прочих знаков отличия, и не любят их только те, которым в жизни такого не получить…

Плохо только, что в этой старинной системе как случались, так и случаются эпизоды, когда достойная регалия порхает на грудь человеку, вовсе ее недостойному. По точным данным Лаврика (а они у него всегда точные), не кто иной, как товарищ Панкратов, получит за Ахатинскую операцию орден Октябрьской революции. Но тут уж ничего не поделаешь: это было, есть и будет…

– Что смолкнул веселия глас? – осведомился Лаврик, разливая по стаканам темно-розовое вино. – Вообще, мы преступно тратим время, можно подумать, у нас впереди вечность…

– Это ты к чему? – лениво спросил Мазур.

– На танцы пора, – сказал Лаврик. – Пора выходить на дистанцию абордажного боя с женским полом. Тем более что очень многие представительницы данного пола только и ждут абордажа…

– А вот завтра вечерком и сходим, – сказал Морской Змей. – Днем на пикничок, как договаривались, дядя Сандро показал хорошее место, куда даже луфари порой заходят, а вечерком и на танцы можно. Ну, выпьем за… – он протянул свой стакан к сидевшему напротив Мазуру.

– Стоп, стоп! – воскликнул Лаврик. – Тост ведь получается третий…

– Да, действительно… – чуть смутился Морской Змей, торопливо убирая руку.

Выпили без тоста. Лаврик взял прислоненную к добротно сколоченной, хорошо струганой скамейке гитару, прошелся по струнам:

– Так пусть же Красная

сжимает властно

свой штык мозолистой рукой!

С отрядом флотским

товарищ Троцкий

нас подведет в последний бой…*

* Песня эпохи Гражданской войны, известная как «Марш Красной Армии», на стихи Павла Горинштейна (Григорьева). Предположительно написана в 1920 году.

За соседним столиком словно произошел беззвучный взрыв. Миг – и старикан в белом пиджаке и старомодной картузе уже стоял перед Лавриком, грозно уставя в него ручку трости и кричал севшим тенорком:

– Ты что поешь, диссидент патлатый? Пораспустили вас, волю дали!.. Зажрались, лиха не хлебали! Солженицына поначитались? Голосов наслушались?

Лаврик, включив самую обаятельную из своих улыбок, отставив гитару, с печальным видом разводил руками:

– Ну, извините, не подумали как-то…

– Не подумали они! – бушевал старичок. – А думать надо! О чем надо думать, а не с чужих голосов петь! Одни такие допелись! Да я тебя в войну своими руками! Написать бы на вас как следует, распустились!

Он старался быть грозным и величественным, но не получалось, голосок садился, в груди хрипело, взмах руки с тростью не казался величественным. Положение было самое дурацкое, но Лаврик на то и Лаврик, чтобы выкручиваться из самых безнадежных ситуаций. Он вновь взял гитару. В задушевных аккордах Мазур уловил что-то знакомое. В следующий миг Лаврик проникновенно запел:

– Там, вдали, за рекой догорали огни,

В небе ясном заря догорала,

Сотня юных бойцов из буденновских войск

На разведку в поля поскакала…

Старичок чем-то неуловимо напомнил подсеченного на всем скаку коня. Замолчал и стоял, как вкопанный, а Лаврик старался со всей задушевностью:

– Они ехали долго в ночной тишине

По широкой украинской степи,