Евангелие от Сатаны - Патрик Грэхам Страница 2

Задыхаясь в своем укрытии, мать Изольда вспомнила о том всаднике, который стал для них вестником несчастья. Он появился из тумана через одиннадцать дней после того, как римские полки сожгли Венецию. Подъезжая к монастырю, он затрубил в рог, и мать Изольда вышла на стену, чтобы выслушать его сообщение.

Всадник закрывал лицо грязным камзолом и хрипло кашлял. Серая ткань камзола была забрызгана каплями красной от крови слюны. Приложив ладони ко рту, чтобы голос стал сильнее, чем шум ветра, он громко крикнул:

— Эй, там, на стенах! Епископ поручил мне предупредить все монастыри, мужские и женские, о приближении большой беды. Чума добралась до Бергамо и Милана. Она распространяется и в южном направлении. Костры в знак тревоги уже горят в Равенне, Пизе и Флоренции.

— Есть ли у вас новости из Пармы?

— К сожалению, нет, матушка. Но по дороге я видел множество факелов, которые везли в Кремону, чтобы ее сжечь, а это совсем рядом. И видел процессии, которые подходили к стенам Болоньи. Я обошел вокруг Падуи; она уже превратилась в очистительный костер, освещавший ночь. И вокруг Вероны тоже обошел. Выжившие сказали мне, что несчастные, которые не смогли убежать оттуда, дошли до того, что ели трупы, кучи которых лежат на улицах, и дрались с собаками за такую пищу. Уже много дней я вижу в пути только горы трупов и наполненные мертвыми телами рвы, засыпать которые землекопам не хватает сил.

— А как Авиньон? Что с Авиньоном и с дворцом его святейшества?

— С Авиньоном нет связи. С Арлем и Нимом тоже нет. Я знаю только, что везде сжигают деревни, режут скот и служат мессы, чтобы разогнать тучи мух, которые заполнили небо. Всюду жгут пряности и травы, чтобы остановить ядовитые испарения, которые разносит ветер. Но, увы, люди умирают, и на дорогах валяются тысячи трупов — тех, кто упал, убитый болезнью, и тех, кто был застрелен солдатами из аркебуз.

Наступила тишина. Монахини стали умолять мать Изольду впустить несчастного в монастырь. Она движением руки велела им замолчать, снова наклонилась со стены и спросила:

— Вы сказали, вас послал епископ? Кто именно?

— Его преосвященство монсеньор Бенвенуто Торричелли, епископ Модены, Феррары и Падуи.

У Изольды мурашки пробежали по телу. Голосом, который дрожал в ледяном воздухе, она ответила:

— Увы, сударь. Я с сожалением должна сообщить вам, что монсеньор Торричелли умер этим летом — погиб из-за несчастного случая с каретой. Поэтому я прошу вас идти дальше вашей дорогой. Не сбросить ли вам со стены еду и мази для растирания груди?

Всадник открыл лицо, и со стены раздались крики удивления и растерянности: оно распухло от чумы.

— Бог умер в Бергамо, матушка! Какие мази помогут от этих ран? Какие молитвы? Лучше, старая свинья, открой ворота и дай мне слить мой гной в животы твоих послушниц!

Снова наступила тишина, которую лишь немного тревожил свист ветра. Потом всадник повернул коня, пришпорил его до крови и исчез, словно лес проглотил его.

С тех пор мать Изольда и ее монахини по очереди дежурили на стенах, но не увидели ни одной живой души до того тысячу раз проклятого дня, когда к воротам подъехала телега с продовольствием.