Скитания Ворона - Дмитрий Вересов Страница 2

— Четыре, говоришь? Чего четыре? — прервал он цыганский диалог.

Высокая вскинулась, пристально взглянула в глаза.

— Откуда по-нашему знаешь, голубоглазый?

— Только счет знаю, девонька. До десяти.

— Ох, не прост ты, соколик, не прост. И ручка у тебя непростая… Дорожку видишь? — Она ткнула его в центр ладони. — А складочки поперек? Вот тебе и «четыре». На каждую по жене. Одна была, одна есть, две будут… Одна от Бога, одна от людей, одна от черта…

— А четвертая?

— Сам поймешь, как время подойдет…

— Ну-ну… Еще что-нибудь скажешь?

— Отчего не сказать, красавец, скажу… Кулачок левый сожми-ка. Покажи. Да не так, вот так.

Цыганка перевернула его кулак, посмотрела сверху на «улитку», образованную большим и указательным пальцами левой руки. Задумалась.

— Что? — Голос предательски дрогнул.

— Да оно… как лучше сказать-то… Вроде и беды много будет, да только каждая беда победой обернется. Не бойся ничего, яхонт мой, ангел сильный хранит тебя…

— Да точно ли ангел?

Вырвалось неожиданно, и тут же — чувственным коррелятом сверхчувственного! — резким щелчком померкло электричество, перескочив в призрачно-синеватую ночную фазу. Как и у всякого послания свыше, при всей наглядности проявления глубинный смысл допускал, мягко говоря, различные толкования.

— Да будет тьма! — Своей усмешкой Нил перевел мгновение в плоскость обыденного. Потянулся, встал. — Стало быть, пора на боковую… Счастливо вам! Не врите народу-то сильно.

— Мы и так не сильно, устаем по хозяйству, да и мужики наши — не мед. Порядок надо соблюдать…

Цыганки повалились вдвоем на полку, и сразу стало тихо, только сердце в такт колесам отстукивало — увидеть и умереть, увидеть и умереть. «Ну, нет, такая музыка мне надоела», — подумал Нил и провалился в сон.

Корпус был прозрачен, как горный хрусталь, и Нил с сосредоточенным интересом наблюдал за перистальтикой празднично-ярких внутренностей гигантской стрекозы. Налюбовавшись, перевел взгляд чуть в сторону…

Далеко внизу сапфирами и хризопразом переливалось море, язычками ленивых волн нализывая полированный песок пляжа. Подставив апельсиновому солнцу морщинистые, покрытые редкой изумрудной растительностью щеки, отдыхали покатые скалы. На склонах, обращенных к суше, зеленый ковер был гуще и темнее, по мере удаления от моря он все больше обретал черты искусной рукотворности, окультуренности — английского «дикого» парка с желтыми дорожками, окаймленными живой изгородью. Переливчатая водяная взвесь над водопадом и хлопья пены внизу, черный периметр мраморной стены, а дальше — прихотливый ковер партеров, круговая радуга над трехъярусным фонтаном… И кремовый купол Занаду…

Вертолет бесшумно нарезал круги над пространством давней галлюцинации…

— На закате наша тюрьма особенно прекрасна. — Пилот повернул к Нилу глумливое лицо, ожидая реакции.

— Не кокетничайте цитатами, — брезгливо отозвался Нил. — Это не ваша тюрьма, кишка тонка. Ваша тюрьма — вшивый барак в замерзшем болоте, окруженном кособокими вышками. В бараке — голодные и злые зэки, на вышках — голодные и злые вертухаи…

— А здешний хозяин, хряк рогатый — это, конечно, само воплощение доброты…

— Не смешите меня, Асуров. И приберегите ваши сарказмы для вашей лагерной стенгазеты «Правда».

— Поаккуратней с местоимением «ваши», агент Боуи. Оно, знаете ли… притяжательное.

Хрустальный вертолет, резко взвыв, заложил крутой вираж. Нила подбросило, вынесло в пустоту, в последнее мгновение он повис на распахнувшейся прозрачной дверце. Внизу качнулись и понеслись навстречу острые скальные пики.

«Виском — да об край столика!» — пронеслось в голове, он выбросил вперед ноги, спружинил, стойком приземлился на пол купе, и только тогда открыл глаза.

В мертвенном голубом свете похрапывали разметавшиеся цыганки, на столике ритмично вздрагивал стакан с недопитой самогонкой. Нил приложился.

— Хэк! — смачно выдохнул он. Малая комета прокатила по пищеводу, обдав теплым хвостом.

Нил набросил на плечи джинсовую куртку, тихо вышел в коридор. Долго курил, глядя на проносящиеся за окном огоньки. Подергав за шершавый рукав, мрачно усмехнулся:

— Агент Боуи к выполнению задания готов…

Проснулся Нил, когда в окошко вовсю било дневное солнышко, но открывать глаза еще не хотелось. «Надо бы еще поспать», — подумал он, но что-то странное вокруг, еще не понятое им, заставило включить мозг. Запах, услышанный им, был точно не цыганский.

— Ох, опять все не просто…

Нил посмотрел вниз и первое, что он увидел, было яблоко. Большое красное яблоко лежало на столике, оно окончательно и разбудило его. На всякий случай прощупал куртку, висящую на крючке у изголовья. Бумажник и документы были на месте.

Нил тихо спрыгнул вниз.

Ничего себе! На нижней полке спал ангел, просто ангел, такими он видел их во сне, в детстве. Она спала в такой детской открытости и беззащитности, что у него сразу защемило сердце. Руки над головой, длинные волосы разметались по подушке, одеяло не закрывало грудь и шею.

Нил разглядывал девушку с восторгом, забыв про все приличия. На какой-то миг ему показалась, что она вообще не дышит. Поезд резко дернулся, яблоко покатилось, Нил успел схватить его, но потерял равновесие и чуть не упал на девушку. Не упал, но разбудить — разбудил.

— Доброе утро, соседка! — почему-то шепотом произнес Нил.

— Salut, il est quelle heure? Prenez la pomme, allez! mangez la, j'en ai d'autres. Ah! excusez-moi, vous ne parlez surement pas francais, je n'y ai pas pense, je ne suis pas bien reveillee!<Привет! Который час? А вы берите яблоко, пожалуйста, у меня еще есть. Ой, простите, вы же не понимаете по-французски, это я еще не проснулась. (франц.)>.

Нил вновь втянул ноздрями воздух, и внезапно понял, отчего вскружил голову этот запах: «пуазон», несомненно, «пуазон»… Пузырек, которым так дорожила Линда, который долго еще стоял на полке в их мансарде после ее неожиданного исчезновения…

Милая соседка смотрела на него, щурясь со сна, ожидая ответа.

— II est deja dix heures. La pomme je n'en veux pas, je 1'ai juste attrape pour 1'empecher de tomber. Je vais sortire, vous pourrez vous habillez<Уже десять, спасибо, но яблоко, это так, случайно, я его спасал от падения. Я выйду, вы одевайтесь. (франц.)>.

Нил взял полотенце и пакет. В коридоре почему-то никого не было. Нил быстро побрился и вышел в тамбур. Сигареты одной показалось мало. Мысли путались, но воспоминаниям места не было.

Предчувствие счастья, какое-то подростковое волнение и азарт накрыли его, казалось, что с каждой минутой поезд несется все быстрее и быстрее.