Семнадцать каменных ангелов - Стюарт Арчер Коэн Страница 2

У входа четверо стариков играли в карты, на их столе были маленькие кучки фасоли и полупустые пивные бутылки. Они подняли глаза на Фортунато, когда он вошел в бар.

– Мигелито! – приветствовал его один из игроков.

– Как дела, Чернявый? – Фортунато нагнулся и поцеловал его в щеку, потом обменялся приветствиями с другими сидевшими за столом и прошел вглубь бара.

Шеф поджидал его в задней кабинке и широко улыбнулся:

– Мигель!

Подойдя ближе, Фортунато разглядел, что с Шефом сидели двое, и у него похолодело внутри. Он сглотнул слюну и двинулся дальше, по дороге рассеянно похлопав по плечу пару инспекторов, сидевших рядом с бильярдом.

На Шефе был новенький синий костюм с бежевым шелковым галстуком, и он встал поцеловаться с Фортунато. Другие двое остались сидеть. Вслушиваясь в то, что прошелестели ему на ухо губы Шефа, когда они целовались, Фортунато почувствовал запах его одеколона и характерный альдегидный запах его помады для волос. Привычные ощущения и аккуратно подстриженные волосы несколько успокоили его, как бы говоря, что рядом старший брат. Бианко был старше Фортунато на семь лет, он взял его в качестве Ayudante [5]прямо из училища в 1968 году и, получая повышение, таскал с собой из комиссариата в комиссариат. Теперь ходили разговоры, что Бианко, возможно, назначат шефом всей Bonaerense, [6]а Фортунато уже стал его человеком в следственном отделе в Сан-Хусто. Шеф пододвинул к столу шаткий стул и жестом пригласил его садиться. Фортунато отметил про себя его наигранное дружелюбие, с каким стараются всучить подмоченный товар.

Бианко не стал представлять незнакомцев, просто махнул рукой:

– Это два моих друга. Они приехали объяснить проблему с американцем, чтобы тебе было все ясно.

Фортунато посмотрел на них. Он не мог не увидеть мрачной, тяжелой печати, свойственной людям, привыкшим единолично решать вопросы чужой жизни и смерти. Один был высокого роста, лет сорока пяти, с коротко подстриженными светлыми волосами, в синем пиджаке поверх тенниски. Глаза у него были карие и беспокойные. Другой был помоложе, morrocho [7]смуглый брюнет в темно-синем тренировочном костюме. Фортунато заметил чуть выпиравшую из-под его левой руки кобуру. Оба выглядели натренированными, уверенными в себе оперативниками, которые накачивают бицепсы и ходят в тир. Крепкие ребята. Бывшие военные. Он знал таких по временам диктатуры.

Он улыбнулся им:

– Bien, muchachos. [8]Так что там с североамериканцем? Мы закрыли это дело месяца два назад.

Они поглядели друг на друга, и Шеф заговорил проникновенным серьезным тоном, как обеспокоенный родственник:

– К несчастью, Мигель, как я сказал тебе по телефону, это дело, похоже, привлекло внимание за рубежом. Североамериканцы стали нажимать на нас, они хотят, чтобы мы снова открыли его, покопались в каких-нибудь бумагах. Что-то в этом духе.

Фортунато постарался, чтобы в его голосе не прозвучало недовольство:

– Ты же сказал мне, что он ничего собой не представляет.

– Он ничего собой и не представлял. Но у мистера Никто были жена и ребенок. Наверное, его жена поплакалась какому-то сенатору, что ее бедный муж убит, и в конце концов сенатор погнал волну. Для него это дешевое паблисити. – Он отхлебнул пива и с иронией добавил: – Знаешь, Мигелито, «права человека» сейчас в большой моде.

Фортунато принял это сообщение как должное и не стал задавать вопросов. Он мысленно задержался на первой части сказанного Шефом, на том, что у Уотербери была жена и ребенок. Это было то немногое, что он знал об американце, потому что Уотербери сам сообщил ему это в самом начале похищения, еще пытаясь придать ситуации некую видимость нормальности. Фортунато почувствовал, как на него опять надавил мертвый груз Уотербери, и тут же переключил внимание на то, что говорил Бианко.

– Гринго ведут переговоры о новом плане приватизации, и министру экономики нужно показать, что он сотрудничает с ними.

– Понимаю. Но почему ты выбрал меня вести дела с гринго?

– А твое лицо! – сказал Шеф. – Ну можно ли не поверить такому лицу! – Никто не среагировал на шутку, и Шеф продолжил: – Так вот, Мигель. Это случилось в твоем районе. Ты следователь высокого ранга по делам об убийствах, и у тебя за плечами более тридцати лет службы. Ты подходишь по всем статьям.

– Ты сам заварил эту кашу, Фортунато! – вмешался блондин. – От тебя требовалось помять его, а не убивать.

Шеф поморщился и попытался смягчить неловкость.

– Ладно, ладно, – сказал он блондину. – Американец плохо себя вел. Это всем известно. Сам виноват. Комиссар Фортунато один из лучших офицеров полиции. Я ему полностью доверяю. – Он снова обратился к Фортунато: – Это формальность. От тебя требуется только потрясти архивными папками, съездить на место преступления и угостить ее стейком, перед тем как она вернется домой.

– Ее? Кого это они присылают?

Шеф взглянул на блондина, и они оба заулыбались. Даже смуглый чуть просветлел. На вопрос ответил блондин:

– La Doctora Фаулер, из Джорджтаунского университета. Активистка движения за права человека и специалист по истории и культуре Перу.

– Перу?

Остальные трое, переглянувшись, улыбнулись.

– Так что, видишь, – продолжал Шеф, – ничего особенно сложного не предстоит. У гринго нет никакого желания ворошить это дело, но чертов сенатор выкручивает им яйца.

Из радио послышалась мелодия Пуглиесе, и Шеф поднял руку, чтобы все послушали первые такты:

– До чего же оно мне нравится! Чистое танго, без всяких финтифлюшек!

Верзилы встали, и Фортунато повернул голову, чтобы видеть их. Когда блондин молча уставился на него, у комиссара внутри похолодело, потом оба ушли, не подав ему руки. Фортунато проследил глазами за тем, как они направились к залитому светом выходу мимо игравших у дверей картежников.

– Кто прислал этих обезьян? – поинтересовался он.

Шеф вздохнул:

– Это вовсе не так просто, Мигель.

– Чьи они? Карло Пелегрини?

Услышав это имя, Шеф насторожился:

– С чего ты взял?

Фортунато бросил на него острый взгляд:

– Сам же втянул меня в это дерьмо! Так они от Пелегрини или нет?

Бианко отвел от него взгляд и уставился в темноту за его спиной:

– Это не так просто.

Задание заключалось в том, чтобы взять человека по имени Роберт Уотербери у входа в его отель на Калье-Парагвай и попугать его. Он не имел представления, кто такой Уотербери или кому нужно его помять, он знал только, что речь идет о каких-то записных книжках, с помощью которых Уотербери кого-то шантажировал. Уотербери не носил оружия и был смирным человеком, поэтому все казалось очень простым. Они его схватят, наденут наручники, приставят к голове пистолет и отвезут куда-нибудь за город. Может быть, надают немного, чтобы запомнил. Затем вытряхнут карманы, выкинут в грязь, и пускай добирается домой сам. И никаких объяснений: частью задуманного было заставить его поломать голову.