Изолятор - Джошуа Спэньол Страница 2

Итак, я – сотрудник, или «офицер», службы эпидемиологической разведки, одного из подразделений Центра контроля и предотвращения заболеваний. Учитывая мои обязанности, состоящие в отслеживании и расследовании вспышек заболеваний, звание «офицер» как раз оказывается очень подходящим. Полицейский жаргон давно у нас в ходу. И свои, и чужие раньше называли нас, служащих центра, «медицинскими детективами». Однако термин этот давно вышел из употребления, поскольку звучит слишком напыщенно и в то же самое время донельзя стерто. Во всяком случае, занимаемся мы именно тем, что выискиваем болезни и докапываемся до их начала и причины.

История службы эпидемиологической разведки, как и многих других подразделений, отличается некоторой цикличностью. Созданная в самом начале Корейской войны в качестве системы немедленного оповещения о биологических атаках, разведслужба потратила несколько десятилетий именно на то, чтобы найти свое поле деятельности. И ей это прекрасно удалось. Именно СЭР помогла восстановить доверие общества после страхов перед вакциной полиомиелита, разгоревшихся в середине XX века, и она же способствовала искоренению в мире ветряной оспы. В конце 1990-х – начале 2000-х годов наши сотрудники выследили западно-нильский вирус и предотвратили его распространение. А сейчас страна снова панически боится биологического терроризма.

И именно поэтому я здесь, в Балтиморе, пытаюсь залатать дырку в федеральной системе контроля над распространением заболеваний. Как правило, старый госпиталь не может похвастаться слишком пристальным к себе вниманием. Но близость Сент-Рэфа к столице вспугнула отцов государственного здравоохранения, стремящихся немедленно выявить очаг любого заболевания в этом районе страны. Потому меня и прислали сюда с заданием организовать соответствующую систему наблюдения.

Итак, я – неотъемлемая часть отделения специального патогенеза секции вирусных и риккетсиозных заболеваний. А секция эта, в свою очередь, является подразделением Национального центра инфекционных болезней, одной из составляющих Центра контроля и предотвращения заболеваний. Дальше этого мои познания в организационной сфере не простираются. А потому, несмотря на то, что я с легкостью могу изложить молекулярное строение семейства ареновирусных, мне вряд ли удастся схематично набросать структуру нашего центра. Оставляю это блестящим бюрократам и технократам из Джорджии и Вашингтона. Если бы существовала Нобелевская премия в области институционной запутанности, эти ребята из года в год делили бы ее между собой.

Я остановился возле отделения неотложной помощи, как раз под знаком «стоянка запрещена», и прилепил на ветровое стекло удостоверение городского департамента здравоохранения Балтимора. Порывшись в бардачке, нашел старое удостоверение Центра контроля и предотвращения заболеваний и прилепил его рядом. Болезни болезнями, но меньше всего на свете мне бы хотелось, чтобы моя машина оказалась эвакуированной.

Повесив на шею карточку – удостоверение личности, я почти бегом направился к вращающимся дверям отделения скорой помощи. Все вокруг казалось странно спокойным: было июльское раннее утро, и это воспринималось как хороший знак. Хотя Ферлах явно уже на взводе, казалось, что новость еще не распространилась по госпиталю и не дай Бог, чтобы просочилась в прессу. Последние несколько лет – провал с сибирской язвой, атипичная пневмония – научили медицинский мир, как вести себя с вездесущей прессой и ее ненасытным аппетитом на нескончаемые сенсации.

На стене за сестринским постом висел бежевый телефон. Я схватил трубку, быстро набрал номер эпидемиолога и приготовился ждать. Ответили минуты через две. Я торопливо заговорил:

– Доктор Мэдисон, это Натаниель Маккормик. Я в «неотложке».

Голос в трубке казался слабым и каким-то размытым.

– А я наверху, в М-2. Какого черта вы делаете там, внизу?