Хроники мертвых - Глен Купер Страница 2

Уилл Пайпер приехал пораньше, чтобы пропустить стаканчик, до того как соберутся остальные. Популярный ресторан на краю Гарвардской площади назывался «ОМ», и Пайпер, войдя, только пожал плечами от обилия азиатской эклектики. Заведение было не в его вкусе, но в баре нашлись кубики льда и виски. Другими словами, необходимый минимум. Пайпер решил остаться. Он с подозрением поглядел на специально необработанную кирпичную стену за барной стойкой, на плоские жидкокристаллические экраны, представляющие собой инсталляции видео-арта, на неоновую голубую подсветку и подумал: «Что я здесь забыл?!»

Всего месяц назад Пайпер решительно не собирался ехать на двадцатипятилетие выпуска, но вот он здесь, вместе с сотнями сорокасеми-сорокавосьмилетних людей, гадающих, куда делись лучшие годы их жизни. Джим Зекендорф со своей адвокатской хваткой безжалостно и систематично забрасывал бывших однокашников электронными письмами, пока они не сдались. Нет, конечно же, Пайпер не подписывался участвовать в шоу — никто не заставит его под звуки торжественного марша войти со всем выпуском 1983 года на мемориальную лужайку, заложенную в честь трехсотлетия Гарварда, — но он согласился приехать из Нью-Йорка и поужинать с теми, с кем пришлось жить в одной студенческой комнатушке. Договорились, что он переночует у Джима в Уэстоне, а утром вернется домой. Для себя Пайпер решил, что на призраков из прошлого готов потратить только два выходных.

Пайпер опустошил бокал до того, как бармен успел выполнить следующий заказ, и погремел кубиками льда, чтобы привлечь его внимание, но вместо этого привлек внимание стоявшей позади женщины. Она тоже пыталась получить выпивку, размахивая двадцатидолларовой банкнотой. Шикарная брюнетка чуть старше тридцати. Пайпер почувствовал терпкий запах ее духов еще до того, как она прильнула к его широкой спине и спросила:

— Не закажете мне шардонне?

Обернувшись, Пайпер уткнулся взглядом в бюст, туго обтянутый кашемиром. На уровне его глаз покачивалась банкнота, зажатая тонкими длинными пальцами.

— Конечно, — ответил Пайпер, обращаясь главным образом к бюсту. Затем, подняв голову, увидел розовато-лиловые тени, красные блестящие губы — как раз такие ему всегда нравились — и подумал, как приятно может продолжиться вечер.

— Спасибо! — Красотка протиснулась к стойке и сунула ему в руки деньги.

Кто-то бойко хлопнул Пайпера по плечу.

— Говорил же тебе, мы точно найдем его в баре!

Гладкое лицо Зекендорфа расползлось в широкой улыбке.

У него по-прежнему была пышная шевелюра, какую шутливо называют «еврейское афро». Пайпер вспомнил первый день в Гарварде: 1979 год; огромный светловолосый детина из Флориды, ошалевший от непривычной обстановки, и курчавый самоуверенный паренек, ощущавший себя как рыба в воде.

Рядом с Зекендорфом стояла его жена. По крайней мере Пайперу показалось, что полная солидная дама чем-то похожа на хрупкую девчушку, которую он последний раз видел на свадьбе Джима в 1988 году.

Зекендорфы притащили за собой Алекса Диннерштайна с подружкой. Алекс всегда отличался субтильностью и безупречным загаром, поэтому выглядел самым молодым из друзей. К тому же умело подчеркивал стройность фигуры и собственную неподражаемость дорогими европейскими костюмами и модным платком — безупречно белым, как его зубы, — который слегка выглядывал из нагрудного кармана. Его темные волосы — и как ему удалось сохранить цвет? — были уложены гелем так же, как в первый год учебы в Гарварде. Пайпер решил, что волосы Алекс все-таки красит. А как иначе? Доктору Диннерштайну, видимо, приходится молодиться рядом с такой милашкой! Алекс держал под руку длинноногую девушку модельной внешности моложе их как минимум лет на двадцать. Пайпер почти забыл о новой знакомой, которая тем временем скромно потягивала вино.