Идеальная копия: второе творение - Андреас Эшбах Страница 2
Идеальная копия: второе творение - Андреас Эшбах читать онлайн бесплатно
Дирижер поднял палочку, призывая зал к тишине.
– Смотри внимательно, – шепнул ему отец, все еще одним из последних продолжая хлопать.
Публика затихла. Началась прелюдия, тихая как дуновение ветерка, только намек на будущие мотивы.
Хируёки приготовил смычок и сосредоточился в ожидании своей партии.
А затем молодой японец взял первый звук. И этот звук подействовал на Вольфганга, как электрический шок.
Тем же вечером бородач вернулся в свою комнату в гостинице, снял пиджак, понюхал его и, состроив гримасу отвращения, повесил на вешалке на открытое окно. Потом он рухнул на постель, достал из кармана листок с номером телефона, который передал ему портье, взял с прикроватной тумбочки телефонный аппарат и набрал номер. Заслышав в трубке гудки, он откинулся на кровати и уставился в потолок.
На том конце взяли трубку. Чей-то голос пролаял:
– Да?
– Конти, – сказал мужчина на кровати.
– Томмазо, – прозвучало нечто среднее между криком и стоном. – Вы хоть иногда включаете мобильный? Я целый вечер пытаюсь вас найти.
Бородач невозмутимо изучал узор из светлых пятен на потолке.
– Ну вот вы меня и нашли. – Несмотря на иностранное имя, его немецкий был безупречен.
Пыхтение в телефонной трубке продолжалось.
– Черт побери, Томмазо, вы ведете себя так, как будто в нашем распоряжении все время мира. Вы хоть можете себе представить, что здесь происходит? Редакторы меня поедом едят. Другие газеты тоже заинтересованы в этой истории, это вы, надеюсь, понимаете?
– Конечно, – сказал бородач, медленно скидывая ботинки. – Но другие газеты ничего не знают о Ведеберге.
– И мы должны это использовать! – взревела трубка. – Нам надо опубликовать этот материал как можно скорее. Первую полосу, Томмазо, вы получите первую полосу, только пошлите мне наконец хоть что-нибудь, что можно было бы на нее поместить!
– Сначала я должен быть абсолютно уверен в своей информации.
– Боже ж…! Да что с вами такое, я не знаю. Работать с вами всегда было мне только в радость, но сейчас вы ведете себя исключительно… нет, лучше промолчу. Из распоследней афганской дыры я получал от вас больше информации, чем из Шварцвальда. Томмазо, какая муха вас укусила?
Бородач тяжело вздохнул:
– Я просто выполняю свою работу. А вы больше дергаетесь, чем обычно, вот и все.
– Дергаюсь? Конечно, я, черт возьми, дергаюсь. Главный редактор должен дергаться, и еще как, иначе он ни на что не годен. Вы думаете, я могу спокойно спать? После всей этой подготовки, всех денег, которые мы угрохали? Стоит кому-нибудь напасть на тот же след и опубликовать материал в другой газете – и все, я больше не главный редактор. Меня после такого позора даже дворником никто не возьмет.
– Никто не нападет на тот же след. То, что знаю я, не знает никто другой.
– Вы всегда так говорите.
– Ну хорошо, представьте себя на моем месте. Неужели вам не хотелось бы полностью удостовериться в том, что все, что вы пишете, – правда?
Снова пыхтение и пауза. На заднем плане слышен гул голосов и перестукивание клавиатур.
– Мне нужны иллюстрации. Достаточно одной, Томмазо, пожалуйста. Чтобы я мог их показать на летучке. И напишите наконец хоть что-нибудь, иначе я сам это сделаю.
Бородач вздохнул.
– Хорошо. Я пошлю вам все, что у меня есть на данный момент, если вы пообещаете мне, что ничего из этого не появится в печати.
– Заметано. Фото есть?
– Получу послезавтра.
Последняя реплика не привела собеседника на том конце провода в восторг. И все же он сказал:
– Хорошо. Посылайте что есть.
Положив трубку, бородач поднялся с кровати и поплелся к заваленному рекламками письменному столу, на котором стоял его ноутбук. Но он ничего не написал, а только бессмысленно уставился на белую стену напротив. Затем он схватился за голову и пробормотал себе под нос:
– Porco dio! Что же я наделал?
Весь концерт Вольфганг умирал мучительной смертью. Под рубашкой в три ручья тек пот, но он нисколечко не удивился бы, если бы оказалось, что это не пот, а кровь. Невозможно было описать, как играл молодой японец. Невозможным казалось и то, что отец всерьез верил в то, что он, Вольфганг Ведеберг, сможет когда-нибудь хоть на капельку приблизиться к такому мастерству. А он ведь и правда в это верил. То и дело, после каждого головокружительного пассажа, отец посматривал на него с таким видом, как будто хотел сказать: ты следующий.
Да никогда в жизни! Никогда в жизни не сможет он так играть. Пальцы Хируёки буквально танцевали по струнам. Его смычок казался живым. И, конечно же, он все играл наизусть, без нот. Вольфганг смотрел на него и казался себе грузовиком, от которого ожидают, что он будет участвовать в ближайших гонках «Формулы-1» и даже займет на них первое место.
Он как можно глубже забился в кресло и мечтал только об одном – провалиться под землю. Все вокруг исчезло за густым туманом, реальны были только он и виолончелист на сцене и эта мелодия, которую тот непринужденно извлекал из своего инструмента. Голову Вольфганга наполнили причудливые фантазии: ему казалось, что после концерта все станут показывать на него пальцами и смеяться над ним или заставят его выйти на сцену и повторить то, что сыграл Хируёки, а он, весь красный от стыда, попробует – и опозорится на всю жизнь. Ему казалось, что в зале никто уже давно не слушает музыку, а все лишь смотрят на него и удивляются наглости, с которой он всерьез намеревался сравняться с таким виртуозом.
Хируёки играл настолько… непринужденно. Вольфганг в растерянности смотрел на японца. Тот был сосредоточен, это верно, но его пальцы исполняли самые сложные пассажи так уверенно, что казалось, можно удвоить ритм, и он сыграет в два раза быстрее, но так же четко и без ошибок. Ошибки? Похоже, Хируёки Мацумото вообще не знал, что это такое.
В этот вечер земля не поглотила его, пот все так же стекал по его спине, и никто не показывал на него пальцем и не смеялся. Тем не менее в тот вечер, сказал себе Вольфганг, он смог ответить на один давно мучивший его вопрос, вопрос об истинной силе его дарования.
Несомненно, некоторый талант у него был. Одного выступления перед учительницей музыки в пятом классе ему хватило, чтобы обеспечить себе вечную пятерку по музыке, независимую от его успеваемости. Он хорошо знал множество классических пьес для виолончели и мог бы, не опозорившись, сыграть в струнном квартете.
Однако, чтобы приблизиться к тому мастерству и легкости, которые он видел на сцене, одних упражнений было недостаточно. Между ним и Хируёки зияла непреодолимая пропасть.
Когда все наконец закончилось, он был счастлив. Он хлопал вместе со всеми, но ему казалось, будто вместо ладоней он ударяет друг о друга два мокрых мешка. Выходя из зала, он двигался как чурбан, потому что рубашка от пота прилипла к телу. Стоял свежий майский вечер; когда они вышли на улицу, он замерз.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments