Смертельный рай - Линкольн Чайлд Страница 2

Что, собственно, смущало ее в Торпах? То, что они как будто не нуждались в ее дружбе? Они были хорошо образованы, но и Морин в свое время получила диплом с отличием по английской филологии. Они богаты, впрочем как и половина местных жителей. Может, то, что они казались столь совершенной, идеально подобранной парой? Просто удивительно. Во время того единственного визита Морин заметила, как они держались за руки, как один часто заканчивал фразу, начатую другим, как они постоянно обменивались короткими, но многозначительными взглядами. «Счастливы до отвращения» — так назвал это муж Морин. Впрочем, сама она не видела в этом ничего дурного. Честно говоря, она обнаружила, что слегка завидует им.

Крепко держа в руках тарелку с печеньем, она подошла к двери, отодвинула ширму и вышла наружу.

Было прохладное ясное утро, в воздухе чувствовался сильный запах кедра. В кронах деревьев пели птицы, а из долины, со стороны города, слышался печальный свист поезда, въезжающего на станцию.

Снаружи детский плач был слышен намного громче.

Морин решительно пересекла газон между садовыми фонарями и перешагнула бордюр из железнодорожных шпал. Она впервые оказалась на участке Торпов, и ей отчего-то стало не по себе. Территория за домом была огорожена, но сквозь щели в заборе Морин заметила японский садик, о котором рассказывал Льюис. Японская культура была его увлечением, и он перевел несколько великих поэтов, авторов хайку. Он назвал несколько имен, которых она никогда прежде не слышала. Садик выглядел мирно и безмятежно. Во время того ужина Льюис рассказал историю о наставнике дзен, который велел ученику привести в порядок его сад. Ученик потратил на это целый день, собирая засохшую листву, подметая и чистя каменные аллейки, разравнивая граблями песок. Наконец учитель пришел взглянуть на результаты его трудов. «Хорошо?» — спросил ученик, показывая на тщательно убранный сад. Но наставник отрицательно покачал головой, затем поднял горсть камешков и разбросал их по ровному песку. «Вот теперь хорошо», сказал он. Морин вспомнила веселые искорки в глазах Льюиса, когда тот рассказывал эту историю.

Она поспешно двинулась вперед, слыша все более громкий крик ребенка. Прямо перед ней была кухонная дверь Торпов. Морин подошла к двери, предусмотрительно изобразив на лице лучезарную улыбку, и отодвинула ширму. Она постучала, но после первого толчка дверь открылась сама.

Морин шагнула в дверь.

— Эй! — крикнула она. — Линдси? Льюис?

Здесь, в доме, детский плач буквально разрывал уши. Она даже представления не имела о том, что младенец может кричать столь громко. Где бы ни были родители, они наверняка не слышали Морин. Как они могли не замечать этого шума? Может, они в душе? Или занимаются страстным сексом? Она неуверенно огляделась вокруг. Кухня была прекрасна — профессиональное оборудование, блестящие черные шкафчики. И пуста.

Дверь вела прямо в освещенную лучами утреннего солнца столовую. Ребенок был там, в сводчатом коридоре между столовой и каким-то другим помещением, которое, судя по виду, могло быть гостиной. Девочка была крепко привязана к высокому стульчику, лицом к комнате. Личико ее посинело от плача, щеки были залиты слюной и слезами.

Морин бросилась к ней.

— Ох, бедняжка. — Неловко балансируя тарелкой с печеньем, она нашла салфетки и начала вытирать лицо малышки. — Ну все, все.

Но ребенок не переставал плакать, размахивая кулачками и безутешно глядя прямо перед собой.

Морин потребовалось некоторое время, чтобы полностью вытереть личико девочки. От крика у нее звенело в ушах. Лишь когда она убрала салфетку в карман джинсов, ей пришло в голову взглянуть туда, куда смотрела малышка, — в гостиную.

В то же мгновение плач ребенка и звон упавшей тарелки с печеньем потонули в пронзительном вопле Морин.

2

Кристофер Лэш вышел из такси на заполненную людьми Мэдисон-авеню. В последний раз он был в Нью-Йорке полгода назад и, похоже, успел за эти месяцы отвыкнуть от него. Он вовсе не скучал по выхлопным газам стоящих в пробках автобусов, забыл неприятный запах гари вокруг уличных ларьков с кренделями. Толпы прохожих, бормочущих что-то в мобильные телефоны, сердитый рев автомобилей и грузовиков — все это напоминало ему лихорадочную суету колонии муравьев под поднятым камнем.

Крепче сжав кожаную сумку, он вышел на тротуар и проворно смешался с толпой. Он уже давно не держал эту сумку в руках, и она казалась ему теперь тяжелой и неудобной.

Он пересек Пятьдесят седьмую улицу, позволив людскому потоку нести себя, а потом свернул на юг. Еще один квартал, и толпа несколько поредела. Он перешел через Пятьдесят шестую, после чего остановился в пустой подворотне и, осторожно поставив сумку между ног, посмотрел вверх.

На другой стороне улицы поднималось к небу высотное здание. На нем не было ни таблички с номером, ни названия, сообщающего, что там находится. Вполне хватало фирменного логотипа, который, благодаря бесчисленным хвалебным репортажам, стал почти столь же известным символом Америки, как золотые дуги «Макдоналдса»: изящный вытянутый символ бесконечности прямо над входом в здание. На половине его высоты имелся уступ, а еще выше ажурная конструкция, окружающая небоскреб, словно лента, отделяла несколько последних этажей. Впрочем, подобная простота выглядела обманчиво. Цвет здания придавал ему ощущение глубины, словно лакированное покрытие самых роскошных автомобилей. В новейших учебниках архитектуры этот небоскреб называли «обсидиановым», но определение было не вполне верным; казалось, будто он излучает теплое сияние, на фоне которого соседние постройки выглядели холодно и мрачно.

Оторвав взгляд от фасада, Лэш достал из кармана пиджака фирменный бланк. Надпись в заголовке рядом с символом бесконечности гласила: «Корпорация „Эдем“», внизу стояла печать «Курьерская доставка». Он снова перечитал короткое письмо.

«Уважаемый доктор Лэш!

Мне понравился наш сегодняшний разговор, и я рад, что вы можете безотлагательно с нами встретиться. Ждем вас в понедельник в 10.30 утра. Пожалуйста, предъявите приложенную визитку сотруднику охраны в вестибюле.

С уважением,

Эдвин Мочли, директор вспомогательной службы».

Не получив от повторного прочтения никакой новой информации, Лэш убрал письмо в карман.

Подождав, пока сменится сигнал светофора, он поднял сумку и перешел улицу. Небоскреб располагался на некотором удалении от тротуара, что создавало некий оазис спокойствия. Мраморные сатиры и нимфы в фонтане плясали вокруг какой-то сгорбленной фигуры. Лэш с любопытством посмотрел на скульптуру сквозь туман водяных брызг, но так и не смог понять, мужская это фигура или женская.

Вращающиеся двери за фонтаном постоянно пребывали в движении. Лэш снова остановился, внимательно наблюдая за людьми — почти одни входящие. Скоро половина одиннадцатого, так что это не могут быть сотрудники. Нет, наверняка это клиенты, вернее, потенциальные клиенты.