Сумерки в спальном районе - Владимир Алеников Страница 19

Ефим Валерьевич Курочкин сидел на собственной кухне перед открытым ноутбуком и хмуро перебирал разложенные на столе бумаги. Сегодня выдался на редкость неудачный день, практически не за что было зацепиться.

Хотя вообще-то грех жаловаться: кривая линия, олицетворяющая криминальную статистику, после нескольких лет сравнительного затишья снова резко поползла вверх. Только в одном их спальном районе за последнюю пару лет чего только не случилось — от самоубийств подростков до серии таинственных отравлений мужчин среднего возраста. В конце лета уже пятое по счету произошло.

Покойники эти в основном были одинокими, помирали где придется — кто на улице, кто в своих квартирах, — но всякий раз наглотавшись какой-то дряни. А сами ли они травились или с чьей-то помощью, никто толком разобраться не может. Так висяки и копятся, оттого вроде бы сравнительно благополучный Бирюлевский район и плетется в самом хвосте столичных достижений — все из-за этих и им подобных нераскрытых дел.

Ефим Валерьевич тяжело вздохнул.

Как же все надоело! Давно уже замыслил он переметнуться из своей опостылевшей газеты на телевидение, где и зарплата была бы совсем другая, да и, чего говорить, паблисити… или, как там, реноме совершенно, конечно, иное. Одно дело никому не известный газетный репортер судебной хроники, и принципиально другое — ведущий телепередачи на ту же тему. Ясно, что как только начинаешь мелькать на телевидении, так тебя сразу все узнают и любые твои дела решаются на раз. Пиар — вот что самое важное в нашей жизни! И в этом смысле лучше телевидения ничего быть не может.

Поэтому Ефим Валерьевич уже год как начал энергичную работу в этом направлении. И вроде бы все складывалось благополучно. Канал ТНТ, на который он вышел через работающего там приятеля Женьку Опрышко, в конечном счете откликнулся на его предложение, утвердил тему и решил начать новую передачу именно под этим названием — «Криминальная хроника». Теперь предстояло снять «пилот» и утвердить у начальства.

Однако здесь и вышла загвоздка. Ефим Валерьевич, разумеется, в роли ведущего предполагал себя самого. Собственно, он планировал себя во всех ролях — автора, руководителя, но в первую очередь конечно же представлял себя ведущим. Вчера как раз и состоялась его проба в этом новом амплуа.

А сегодня, когда он приехал на телестудию, Женька Опрышко повел его в кафетерий поговорить и там, озабоченно морща лоб, поведал Ефиму Валерьевичу, что проба прошла неудачно, начальству не понравилось.

— Понимаешь, старик, — сочувственно пояснил Опрышко, — винить тут некого. Но Живолуб прав, ничего не поделаешь. Просто, извини за откровенность, рожа у тебя невыразительная! Так что надо думать, искать. Найдем подходящего человечка, ты не волнуйся. Ну а ты, конечно, останешься одним из авторов.

Одним из авторов!

Не одним автором, а одним из! А потом постепенно его вообще вытеснят. На хрен он им нужен. Ведущий и сам сообразит, какой материал ему брать в передачу.

Чертов Живолуб!

Ефим Валерьевич резко встал из-за стола и отправился в ванную. Почти одновременно раздался дверной звонок, но он не обратил на него особого внимания. Жена дома, она и откроет. Тем более что это наверняка пришли к ней, лично он никого не ждет.

Закрыв за собой дверь на защелку, Ефим Валерьевич уставился в зеркало и стал внимательно изучать хорошо знакомое ему лицо. Чем, интересно, оно уж такое невыразительное? Лицо как лицо. Не красавец, конечно, не Ален Делон, но и ничего страшного. Ну, уши слегка оттопыренные, ну, нос чересчур мясистый, глаза, пожалуй, чуть близковато посажены, подбородок какой-то расплывчатый, но в принципе-то все нормально, бывает куда хуже. Каких только уродов сейчас не увидишь в качестве ведущих!

Любопытно, между прочим, что за рожа у самого Живолуба. Скорей всего, морда кирпичом, как у всех этих начальничков. Главное, ведь все шло хорошо, и уже через Женьку договорились даже, сколько Ефим Валерьевич отстегнет, и вдруг такая осечка.

Теперь вряд ли это можно изменить. Раз уже прозвучало, что рожа невыразительная, то переубедить невозможно, это Ефим Валерьевич хорошо понимал. Как ни старайся, но обязательно кто-нибудь подобный идиотизм повторит, и все тут же с ним согласятся, так что дело тухлое.

Нет, надо пробовать по новой, с другим каналом. Подготовить все более тщательно. Хотя, конечно, никакой гарантии нету, что и там какой-нибудь мудак не ляпнет, что рожа невыразительная.

И какой, спрашивается, выход?

Ефим Валерьевич глубоко задумался. Контраст — вот что нужно, внезапно осенило его. Если бы, скажем, рядом с ним сидел какой-нибудь кретин с действительно тупой харей, то он, Курочкин, на его фоне показался бы сверхвыразительным.

Вообще-то, это, пожалуй, не такая уж и глупая затея. Надо завести себе дебила и ходить с ним на всякие важные встречи, переговоры и все такое прочее. Вот, мол, мой племянник или, там, сосед, я его не мог оставить, вы уж извините.

Причем дебилу и говорить при этом ничего не надо, просто пусть сидит рядом, глаза таращит, и все, вполне достаточно.

Ефим Валерьевич оживился. А что, интересная мысль! Что-то в этом, безусловно, есть. Причем не так уж недостижимо. Договориться с Харкевичем, он главврач тринадцатой психбольницы, чтобы дал ему какого-нибудь тихого дебила напрокат, и дело в шляпе. Харкевич понятливый, долго объяснять ему не надо, что-нибудь придумает.

Точно, надо завтра же ему позвонить, не откладывать в долгий ящик. Дебил для переговоров — это определенно очень свежая, продуктивная идея! Она обязательно сработает.

В приподнятом настроении Ефим Валерьевич вышел из ванной.

В глаза ему бросилась супруга, сжимавшая в руках роскошный букет, обернутый в тонкую розовую бумагу. Она положила букет на кухонный стол и, достав с полки голубую керамическую вазу, стала наливать туда воду.

— Это чего это? — поинтересовался Ефим Валерьевич, кивая в сторону стола.