Бритва Оккама - Анри Лёвенбрюк Страница 19

Очевидно, старик имел большие связи в политических кругах. Конечно, Ари иногда прельщала мысль воспользоваться его благосклонностью, но он никогда не поддавался искушению.

— Очень любезно с вашей стороны, но, уверяю вас, со мной все в порядке. Передавайте привет мадам Бек.

— Непременно.

Старик повесил трубку.

Этот внезапный звонок позабавил Ари. Он сунул мобильный в карман и наконец подошел к дому Лолы.

Перед дверью он остановился. Такая ли уж это удачная идея? Не лучше ли переночевать в другом месте? После всего, что он сделал этой девушке, как он смеет заставлять ее переживать вместе с ним то, что на него свалилось? Какое он имеет право просить поддержки у той, кому он уже причинил и до сих пор продолжает причинять столько страданий? Но теперь, когда не стало Поля, а его отец не в состоянии ничего понять, Лола — единственный человек, которому он может довериться.

Он нажал на кнопку с надписью «Долорес Азийане» вверху домофона. Через несколько секунд, показавшихся ему вечностью, из трещащего динамика раздался хрипловатый голос Лолы.

— Да?

— Это я, — сказал он просто.

— Ари, как ты здесь оказался?

— Можно мне подняться?

Последовала пауза.

— У тебя просто дар приходить не вовремя. Я как раз собиралась выйти. Ладно, поднимайся. И поскорее!

Дверь открылась, и вскоре он оказался перед квартирой Лолы, которая, судя по ее наряду, несмотря на позднее время действительно куда-то собралась. На ней была черная двойка, элегантная и в то же время неформальная, и она тщательно накрасилась.

Ари со смущенным видом вошел в гостиную.

Он обожал эту комнату. Во всем здесь чувствовалась рука Лолы. Мебель, ковровое покрытие, чехол на диван-кровати были пастельного цвета. Она собрала столько безделушек, что хватило бы на квартиру в два раза больше, но все стояло на своих местах: раскрашенные рамки с фотографиями друзей и родных, ее модные японские фигурки, сотни книг, ароматизированные свечи, горы дисков, целые собрания журналов, посвященных современному искусству, и множество вещичек, которые наверняка для нее что-то значили. Пустые флаконы из-под духов, крышечки от пивных бутылок, камешки, пачки от иностранных сигарет… На стенах постеры рок-групп вперемешку с киноафишами и светящимися картинками городских дизайнеров андеграунда. Единственным, что не поддавалось ее маниакальной любви к порядку, была одежда. Джинсы, юбки, джемперы, обувь, белье вываливались из-за приоткрытых дверок стенного шкафа.

Ари опустился на диван.

— Ты скажешь наконец, как ты здесь очутился? Меня через полчаса ждут в «Триптихе»…

— Ты идешь на концерт?

— На вечеринку в стиле хард-кор. Да тебе все равно не понять. Ну же, колись…

Ари не сводил с Лолы своих синих глаз. Еще не поздно передумать, оставить ее в покое. Но у него не было сил молчать. Только не теперь. Ему нужно выговориться. Перед кем-то, кто его знает и, как он надеялся, поймет.

— Лола, я только что убил человека.

Она от удивления приоткрыла рот, затем, осознав, что разговор будет серьезнее, чем она думала, тихо села напротив.

— Как это?

Ари рассказал ей обо всем по порядку. Об убийстве Поля, о машине на реймской улице, о таинственном письме и наконец — о типе, в которого он всадил две пули сквозь стену своей квартиры. О типе с татуировкой в виде черного солнца на руке. Потрясенная Лола слушала его, не прерывая.

— Я словно в кошмарном сне. И разумеется, мне поневоле приходит в голову, что все это как-то связано.

— Так вот что на тебя нашло позавчера! Почему ты мне тогда ничего не сказал?

— Не хотелось тебя грузить…

— Ты и правда такой придурок?

— Ты же меня знаешь! Сейчас, когда я все тебе рассказал, я чувствую себя идиотом. Достаю тебя своими проблемами, а тебя ждут на вечеринке… У тебя наверняка найдутся дела поинтереснее, чем выслушивать жалобы старого легавого.

— Хватит, Ари. Я вовсе не обязана идти на эту вечеринку. Виски?

— С удовольствием.

Она налила им обоим.

— Ты ни в чем не виноват, Ари. Тот тип проник к тебе в квартиру, он в тебя стрелял. Ты защищал свою жизнь.

— Понимаешь, мало сказать себе — у меня не было выбора. Не так просто смириться с тем, что убил человека.

— Ари! Ты же полицейский! Ты воевал в Хорватии… Нельзя так терзаться из-за этой истории!

— Там я был не солдатом, Лола, а гражданским полицейским. Участвовал в операции по разоружению. Мне не приходилось то и дело стрелять в людей.

— Да, но ты же всякого навидался, верно?

— Верно. Но это не одно и то же. Там была война. Здесь все иначе.

— А может, на тебя так подействовала смерть Поля?

Ари глотнул виски.

Лола нежно сжала его колено.

— Ладно. Покажи мне письмо Поля, — попросила она.

Ари достал из кармана ксерокопию и развернул ее на низком столике. Лола, сидевшая, поджав ноги, прямо на полу, придвинулась поближе и вгляделась в документ.

— Что это за чертеж? Похоже на корабельный компас или средневековый астрономический прибор…

— Думаю, так оно и есть.

— А все эти надписи… На каком они языке?

— Сам не знаю. Надпись вверху похожа на шифр: «LE RP —O VI SA». А те, что внизу, наверное, на старофранцузском, как по-твоему?

Лола попыталась прочитать каллиграфическое письмо:

— «Je ui cest engien que gerbers daureillac aporta ichi li quex nos aprent le mistere de со qui est en son le ciel et en cel tens navoit nule escriture desore». Все-таки тут немало понятных слов… Покажи-ка мне второй текст: «Рог bien comenchier, ia le cors de le lune deuras siuir par les uiles de franche e dailleurs lors prenras tu mesure porc о que acueilles bon kemin». И впрямь похоже на старофранцузский.

— Да. Но, вероятно, совершенно особая его разновидность… Видишь, здесь есть приписка: «L.:VdH.:»? Треугольник из трех точек — сокращение, которое используют масоны для шифровки своих текстов. И что удивительно, документ, похоже, составлен гораздо раньше XVIII века, когда возникло масонство. В тот день, когда убили Поля, я видел у него в витрине скрещенные наугольник и циркуль. В совпадения я не верю. Думаю, а не был ли Поль масоном, и главное, не связано ли это с его убийством…

— По-твоему, будь он масоном, он бы тебе ничего не сказал?

— Наоборот. Не представляю, зачем ему от меня что-то скрывать.

— Так или иначе, рисунок — просто фантастика. Хочешь, поищем в Интернете, что это может быть?

— Сжалься, только не это! Если я хочу, чтобы завтра у меня была ясная голова, мне не стоит торчать всю ночь перед компьютером…