Маски иллюминатов - Роберт Антон Уилсон Страница 19

Она продекламировала по памяти:

О смелый солдат жизни, тонущий в зыбучих песках смерти! Я люблю тебя, Эвоэ! Я люблю тебя, ИАО!

О смех, блуждающий среди надгробий! Я люблю тебя, Эвоэ! Я люблю тебя, ИАО!

О козел, танцующий на холмах! Я люблю тебя, Эвоэ! Я люблю тебя, ИАО!

О, красная кобра желания, выпущенная на волю младыми девами! Я люблю тебя, Эвоэ! Я люблю тебя, ИАО!

Сэр Джон вздрогнул и чуть не выронил чашку с кофе. В учении «Золотой Зари» Эвоэ и ИАО — два самых тайных гностических имени Бога. Вопрос «Один из нас?», который он с некоторых пор непрестанно задавал себе, мгновенно превратился в утверждение.

В глубоком изумлении он уставился на Лолу: во-первых, она так небрежно произнесла эзотерические имена, во-вторых, красивые юные леди попросту не говорят так смело о ритме акта любви. Но Лола смотрела на Йейтса, ожидая его ответа, и ее лицо было невинным и открытым. Сэру Джону не удалось поймать ее взгляд.

— У капитана Фуллера несомненно есть поэтический дар, — сказал Йейтс с таким же невинным выражением лица, как у Лолы, словно только что не были небрежно произнесены на публике два самых тайных слова силы в оккультизме. — Три такие строфы производят хорошее впечатление, но вот когда их три сотни, поэма начинает казаться скучноватой. Здесь я как раз должен согласиться с Эзрой в том, что краткость — сестра таланта.

— А кто он, этот капитан Фуллер? — спросил сэр Джон, стараясь, чтобы его вопрос прозвучал как можно небрежнее.

— Как мне сказали, он крупный специалист в вопросах военной стратегии, — ответил Паунд. — Недавно он начал писать мистические стихи, все как один похожие на тот, который мы только что услышали. Как по мне, он слишком многословен и витиеват.

Сэр Джон возбужденно вспоминал: «О, красная кобра желания, выпущенная на волю младыми девами! Я люблю тебя, Эвоэ! Я люблю тебя, ИАО! Фаллический смысл этой строки был совершенно очевиден, особенно после слов Йейтса о том, что ритм поэзии есть не что иное, как ритм Эроса. Может быть, Лола состоит в одной из запрещенных „лож левой руки“ (Джоунз назвал их „культами тьмы“), которые откололись от „Золотой Зари“ и погрязли в сатанизме? Он посмотрел на нее снова и на этот раз встретился с ней взглядом, но увидел в ее глазах лишь загадочную искорку смеха. Что было в ее взгляде — дружелюбие, насмешка или опасность? А может быть, воображение сэра Джона было слишком возбуждено первой встречей с чувственным соблазном, способным разрушить и его робость, и доставшиеся ему по наследству строгие принципы викторианской морали? „Что, — подумал он с ужасом, — если это влечение окажется сильнее обета, который я дал Джоунзу?“ Он отвернулся, чувствуя, как кровь приливает к лицу, и внезапно оказался во власти целого сонма подозрений. Итак, Йейтс состоит в „Золотой Заре“, это вне всякого сомнения. А кто еще из присутствующих? Может быть, все они собрались здесь, чтобы подвергнуть испытанию его верность обету? Он так и не набрался храбрости взглянуть на Лолу еще раз и постыдно бежал с вечеринки, как только это позволили правила приличия.

В ту ночь ему снилась Лола. Она подняла юбку, чтобы поправить подвязку, и внезапно перехватила жадный взгляд сэра Джона, который наблюдал за ней, не отрываясь. Он ужасно испугался и побежал прочь. За ним погналось чудище, ужасный и подлый зверь по имени Сид. Вне себя от ужаса, он забрался в пещеру, полную пчел, и потом осторожно брел в темноте в поисках выхода. Солнце встало над горизонтом, и он тоже встал, и у него встал, великий одноглазый в поисках подвязки. Раздался ужасный вой, потом он услышал чей-то голос: «Ненавидь и будь пронзен!». Обернувшись, он увидел Страшного Бога Бафомета с огромным восставшим фаллосом, а прямо над ним — перевернутую пентаграмму тамплиеров.

Сэр Джон вскрикнул и рывком сел в кровати. В комнате раздался оглушительный грохот и треск.

— С вами все в порядке, сэр? — послышался за дверью голос Уайлдблада, дворецкого.

— Вы тоже это слышали? — спросил сэр Джон. — Я думал, мне приснилось…

— Должно быть, это землетрясение, сэр. Я вам нужен, сэр?

— Нет, — ответил сэр Джон. — Со мной все в порядке, Уайлдблад.

Осмотревшись, он увидел, что зеркало, которое стояло в противоположном углу комнаты, треснуло. Полтергейст: атака астральных сил. Он напомнил себе основное правило «Золотой Зари»: что бы ни случилось, не давать волю страху и не спешить с выводами. Вероятно, Уайлдблад прав, и это всего лишь небольшое землетрясение.

Но заснуть ему больше не удалось, ибо он увидел ужасный лик Бафомета, Страшного Бога, и понял, что его странствия по Черной Башне больше не ограничиваются только лишь царством сна. Земля в буквальном смысле вздрогнула под ним, и этот толчок говорил о том, что мир астральный и мир физический вступили во взаимодействие. Вероятно, это было «всего лишь небольшое землетрясение», но сэр Джон знал, что в тот момент, когда треснуло зеркало, дверь между мирами широко распахнулась.