Чертовка - Джим Томпсон Страница 18
Чертовка - Джим Томпсон читать онлайн бесплатно
— Эт-то не иснасилование! Клянусь, Тиллон!
— …все равно история скверная. В ином свете ее не представишь. Тебе можно предъявить обвинения как минимум по паре статей, и будь уверен, влепят максимальный срок по каждой.
Хендриксон вздохнул и снова кивнул:
— Ты прав, мой добрый друг. Значит, если ты согласен окасать мне эту польшую услугу…
— Я в долгу перед тобой, — заверил я его. — Из-за меня тебя уволили, и теперь я пытаюсь все исправить. В любом случае мне доставит удовольствие подложить старой стерве свинью.
Пит сказал мне, что я хороший человек и опять-таки «шентлмен». Потом он взглянул на бутылку, пристроил ее в конце стола и встал.
— Ты столько для меня делаешь, мне стыдно просить тепя…
— Садись, — сказал я. — Ты остаешься здесь. Будешь жить прямо здесь, пока все не провернем.
— Н-но… — Он снова сел, не заставив себя долго упрашивать. — Эт-то слишком.
— Чепуха, — возразил я. — Я рад компании. А как насчет яичницы с ветчиной?
Глаза Пита наполнились слезами; я подумал: ей-богу, он, того и гляди, разрыдается.
— Мой добрый друг, — сказал он. — Мой хороший друг. — Он вытер нос рукавом.
— Только вот что, — сказал я. — Сиди тут тише воды, ниже травы, понял? Из дому и носу не показывай, — не дай бог, кто узнает, что ты здесь. Понимаешь, будет не очень-то хорошо, если старуха заартачится и нам придется идти в полицию. Они могут сообразить, что мы приятели, усек? Они пронюхают, что один из нас лжет, а другой его покрывает.
— Хорошо, — кивнул он, — я стелаю, как ты гофоришь.
Я сварганил ему кое-какой жратвы.
Потом вышел и купил еще виски.
Велел ему укладываться спать в спальне, а сам остался в гостиной.
Уснул я быстро, но часа в три ночи проснулся, чувствуя, что мне очень тесно. Такое ощущение, будто меня стискивают в объятиях.
Оказывается, это было постельное белье. Меня укутали и запеленали, точно двухлетнего малыша.
Я решил оттащить белье обратно к Питу, но тут же вспомнил Мону, сладкую деточку, — вспомнил, как этот тип ею попользовался. Тогда я взял нужные мне одеяла, а остальные просто сбросил на пол.
Пускай этот сукин сын померзнет. Там, куда он вскоре отправится, ему придется жарко.
Следующий день был воскресным, и, пожалуй, он оказался самым чертовски длинным днем в моей жизни.
Пит почти совсем пришел в себя после гулянки. В голове у него прояснилось, и он уже совладал с первым испугом. Тут он снова начал волноваться, недоумевать и прямо-таки бомбардировать меня вопросами. А в моей голове, признаться, особой ясности не было. Наоборот, там все как-то перемешалось, точно мне пришлось ползать по крысиной норе.
Я тут же стал накачивать Хендриксона виски. Потом достал свои рабочие карточки и сделал вид, что очень занят. Но мне никак не удавалось от него отделаться. Он все талдычил «што», да «пошему», да «как» — еще немного, братцы, и я бы пристукнул его на месте.
— Я уже говорил тебе, — повторял я ему. — Чтоб ты провалился, Пит, ну сколько раз можно объяснять? Как только старуха даст мне расписку, она влипла. Хоть мокрой веревкой хлещи ее, она и не пикнет.
— Но… — Пит затряс головой, — но эт-то странно, мне кашется. Пошти как кино. Трутно поферить, што она…
— Да, она это сделает! Подожди немного — и сам увидишь.
— Но, — он продолжал трясти своей чертовой башкой, — трутно поферить, што… эт-то так странно. Што она сердится на меня за то, што… И што она скасала тепе о своих планах, и што ты…
— Ладно, — сказал я. — Я вру. Я все это придумал. Но, ради бога, зачем бы я стал тебе врать, черт бы тебя побрал?
— Пошалуста! Мой добрый друг, мой дорогой друг. Я не хотел скасать…
— А что ты хотел сказать?
— Ну… Мне ше просто пыло интересно. Я только хотел спросить, пошему…
Нет, вряд ли он на самом деле подозревал меня; он ведь с потрохами купился на то, что мы с ним добрые друзья. Скорее всего, он просто боялся, что я неверно понял ситуацию; ну вроде как старуха слегка выпустила пар, а я из-за ничего поднял бучу. А может, он думал, что я ставлю медвежий капкан на скунса: раздуваю из этой истории невесть что и мы просто запутаемся в собственных сетях.
Так или иначе, он не переставал суетиться, спрашивать и переживать вслух, пока… ей-богу, я терпел сколько мог, но мое терпение лопнуло! Случилось это примерно через час после обеда. До того я сходил в продуктовую лавку и накупил там столько проклятой жратвы, что хватило бы накормить лошадь, — понимаете, я ведь подумал, что хорошая хавка сумеет заткнуть Хендриксону рот хотя бы на время. Но даже за едой он не переставал говорить — так и болтал, набив свою треклятую пасть, — а потом, конечно, решил помочь мне вымыть посуду. Прямо-таки настаивал на этом. А при этом говорил, и говорил, и говорил, пока…
Слова вихрем вертелись у меня в мозгу. Што, пошему, штопошему, — все быстрее и быстрее, а в то же время как-то медленно, — што-пошему, ШТОПОШЕМУ, ШТОПОШЕМУШТО, ШТОПОШЕМУ… Что, почему, что-почему, чтопочему. Почему? ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ?…
Внезапно в голове у меня словно что-то щелкнуло. Как будто меня больше не было, как будто я весь съежился и исчез. И на моем месте не осталось ничего, кроме глубокой дыры, глубокой черной дыры, на которую откуда-то сверху проливался свет.
Источник света начал опускаться ниже. Он рванул вниз со свистящим, пронзительным звуком. Он достиг самого дна ямы, а потом снова взмыл вверх. И тогда я вернулся — уж не знаю откуда; мы с Питом стояли в гостиной, и я с ним разговаривал.
Очень тихо.
— Ты прав, — говорил я. — Вся эта история — проклятое вранье. Старуха не хочет тебя прищучить, это я хочу прищучить ее. Видишь ли, у нее куча денег — сто тысяч долларов, — и больше никто об этом не знает. Я прикинул, что можно ее укокошить, денежки прикарманить, а потом сделать вид, что это ты…
— Пошалуста. — Он неуклюже потрепал меня по плечу. — Исвини меня, мой добрый друг. Я волнуюсь и коворю слишком много, но больше я нишего не скашу.
— Говорю же тебе, — сказал я. — Я выложил все как есть. А теперь вали отсюда к чертям собачьим и обо всем забудь.
Хендриксон положил обе руки мне на плечи и усадил меня на стул. Потом снова потрепал меня с грустным и виноватым видом:
— Некотный я все-таки шеловек. Ты столько тля меня стелал, а я только полтаю, как пелка. Все! Хватит. Теперь ты отдыхай, а я тарелки помою.
— Не надо тебе их мыть, — возразил я. — Ты только…
— Но я польше не путу, — твердо сказал он. — Только тарелки помою, а свой польшой рот путу тершать на замке.
Что ж, я ему говорил. И даже если мог бы рассказать еще больше — а я не мог, — он бы не стал слушать. Он закончил мыть посуду. Потом вымыл пол на кухне и протер клеенку на столе. После этого вернулся в гостиную и налил виски: себе маленькую порцию, а мне огромную.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments