Хороший сын, или Происхождение видов - Чон Ючжон Страница 18

Вдруг мелькнула одна мысль, которая не приходила раньше в мою перегруженную голову, — память вернулась ко мне не полностью. Я вспомнил ясно все, что случилось прошлой ночью, но причина всего этого была до сих пор скрыта от меня. Чертовы факты, которые мне удалось восстановить, оказались лишь половиной всей правды.

Глаза запульсировали. Мне ужасно хотелось вновь оказаться в кровати. А Оптимист сверлил мне мозг и советовал в мои заложенные уши, что лучше и не пытаться распутать всю эту страшную ситуацию, а сразу пойти в тюрьму. Вдруг я ощутил под ногами колебания двигающегося поезда, а в голове раздалось объявление диктора:

— Внимание! Поезд «Хэчжин», выехавший сегодня рано утром со станции Санам, прибывает в прихожую нашей квартиры в одиннадцать часов утра.

До прибытия «поезда» оставалось три часа. Я не был уверен, что смогу за это время ответить на вопрос «почему». Реалист посоветовал мне заняться делом, а не терять время понапрасну, сомневаясь в своих возможностях. Иными словами — я должен сделать так, чтобы Хэчжин вернулся именно домой, а не на место убийства. Только при этом условии я смогу снова заняться поиском ответа, а, получив его, перейти к типичному для всех убийц мира вопросу: как вести себя дальше — сдаться либо убежать. Я положил бритву на стойку у кухни и вошел в мамину спальню.

Есть вещи, которые никогда не меняются, независимо от времени и места. Именно к таким вещам относилась спальня мамы. Независимо от места проживания, она всегда оставалась одинаковый — и в доме в районе Панбэдон, где мы жили еще с папой и братом, и в здании с торговым центром в городе Инчхон, где в течение пятнадцати лет располагалась наша квартира, и в этом пентхаусе, куда мы переехали год назад. Сама мебель и ее расположение оставались неизменными. Старейшим предметом мебели было бюро, которое принадлежало ей еще до замужества.

Я остановился перед ним и посмотрел на статую Девы Марии, которая стояла глубоко внутри бюро. Богоматерь с воинствующим видом, совсем не вязавшимся с ее образом «Милосердная Божья Матерь», одной ногой попирала голову змея. Рядом были часы с подставкой под ручку, пенал с пишущими принадлежностями и две книги, которые, вполне возможно, мама принесла из кабинета.

Мама, даже после того, как уволилась с работы, очень много времени проводила за ним. Здесь она читала, писала, размышляла, молилась, пила чай или кофе. Для меня это было обыденно и привычно, как прием пищи три раза в день. Вчера ночью мама, наверно, также сидела за этим бюро и что-то писала — на краю стола лежала ручка. Стул стоял неровно, плед валялся на полу, значит, она, скорее всего, поспешно выбежала из комнаты.

Она что, выбежала позвонить? Или поторопилась выйти, услышав, как я вернулся? Во сколько точно она покинула комнату? Хотя неважно… во сколько бы это ни было, главное, что она сюда больше не вернулась. Мама была из тех людей, которые не выносят, если даже подушка на диване лежит небрежно. Вернись она в комнату назад, стул вряд ли бы стоял криво, плед не валялся бы на полу, а ручка не лежала бы брошенная где попало — все в комнате было бы в идеальном порядке.

Я поднял из-под стула коричневый плед и развернул его. Он оказался совсем небольшим. А одеяло на кровати было слишком толстым. Поэтому я открыл шкаф с аккуратно сложенными там постельными принадлежностями и достал темно-синий плед, который показался мне самым тонким из всех. Он был раза в три больше, чем плед для ног, и не толще полотенца. Я подумал, что он все-таки крупнее размером, чем нужно, но мне некогда было выбирать. К тому же не хотелось дольше топтаться у шкафа, оставляя свои кровавые следы. Мне не терпелось поскорее закончить со всем этим, после чего сразу помыться. Казалось, что и моя голова тогда прояснится.

Я в спешке вышел из спальни и расстелил плед около стойки на кухне. Стоило мне повернуться к маме, как мой взгляд сразу встретился с ее взглядом.

Что ты собираешься со мной делать? — спросили ее черные мокрые глаза, походившие на черные камни на дне реки. Я снова растерялся. Опять мне ужасно захотелось убежать или хотя бы избавиться от маминого взгляда, но я не смог отвернуться. Тело меня не слушалось. Мамины глаза загоняли меня в угол.

Ты что, больше ничего не чувствуешь, кроме желания меня закопать? Я же умерла, ты разве совсем ничего не чувствуешь? Ты не понимаешь, что это тебе не кофе пролить?

Знаю, конечно, знаю. Слишком хорошо знаю, вот и схожу теперь с ума! Замолчи! Или скажи что-нибудь дельное, например, объясни, почему ты пыталась меня убить. Или дай какую-нибудь зацепку, чтобы я догадался. На крайний случай, хотя бы намек на зацепку. Я покачал головой, тем самым прогоняя ненужные мысли. Я очень старался сконцентрироваться на перечне дел, которые нужно сделать, к тому же в определенной последовательности, чтобы покончить со всем этим наиболее эффективно и быстро. Для этого я не должен смотреть маме в глаза.

Я еле отвел взгляд от маминого лица и сфокусировался на ее груди. Затем сдвинул рукой запекшуюся на поверхности лужи кровь в сторону, чтобы мои ноги не скользили. Немного расчистив место, я присел рядом с мамой на одно колено на уровне ее плеча. Если бы не ее широко открытые глаза, можно было подумать, что она спит в своей привычной позе. Это тоже был один из моих нерешенных вопросов, которые я никак не мог разгадать. Почему я положил маму сюда и именно в такой позе? Почему пожелал ей тогда «спокойной ночи»?

Помню, это произошло через несколько дней после смерти отца и брата, тогда мы еще жили в районе Панбэдон. По-моему, была суббота, потому что я не был в школе, а мама не пошла в костел. Весь день она занималась уборкой, а с наступлением вечера с бутылкой водки ушла в комнату брата. Она несколько часов оттуда не выходила. Иногда через щель из-под закрытой двери доносились всхлипы, время от времени слышалось бормотание, которое невозможно было разобрать.

В тот день я, закрыв глаза, лежал на кровати на животе и работал руками, мысленно представляя соревнования по плаванию. В своих мечтаниях я опередил одного пловца, надежду всей нашей страны, который занимался с трех лет. В то время я твердо верил, что моя мечта осуществится всего через несколько месяцев, хотя плавать я начал лишь два года назад. В тот момент, когда я раньше этого пловца-соперника коснулся бортика рукой, я услышал, как в комнате брата что-то вдребезги разбилось. Я замер и прислушался: все стихло. Но я встал, догадавшись, что́ это было.

Я правильно понял. Разбилась бутылка водки, которую мама взяла с собой. Остальное я и предположить себе не мог — мама лежала на спине, сжимая окровавленное запястье. На полу валялись семейный альбом, тапочки, заколки. Одеяло на кровати и стол брата были залиты кровью. Я невольно закричал:

— Мама!

Мама открыла глаза, но сразу их закрыла. Я побежал на нижний этаж и позвонил на номер 119.

— Мама лежит на полу.

Когда прибыли спасатели, я только закончил собираться. Надел куртку, в карман штанов положил кубик Рубика, купленный недавно, достал из маминой сумки кошелек и присел на диван в гостиной, чтобы сразу же открыть дверь, как только позвонят. Маму на «скорой» отвезли в близлежащую больницу. В отделении неотложной помощи медсестра задала мне несколько вопросов.