Альтераты. Соль - Евгения Кретова Страница 18

— Обеспокоила, — Аня вздохнула, вспоминая, как царапалась и отбивалась от санитаров.

— Ну, так вот. Галина послезавтра опять в ночной будет, так ты поосторожней. А сегодня Наташа, она хорошая.

Старушка направилась к двери.

— А вас, вас как зовут? — Анин вопрос застиг ее на выходе. Женщина оглянулась, поправила съехавшую косынку:

— Мария Игнатьевна меня зовут…

— А я — Аня. Спасибо вам.

Мария Игнатьевна покачала седой головой, вздохнула.

В семь в палату заглянул Андрис Александрович, ослепительно улыбнулся:

— О, наша спящая красавица очнулась! Как себя чувствуешь?

— Домой хочу. Здравствуйте, — она впервые за это утро улыбнулась. Он красивый, этот врач. Очень высокий. Широкий в плечах, явно увлекается спортом. Яркая открытая улыбка, светло-голубые глаза с хитринкой, и эта ямочка на подбородке ему очень идёт. Приятный голос с лёгким прибалтийским акцентом, словно флёр роскошных духов.

— Скоро поедешь домой, чуточку тебя подлечим, и поедешь, — он зашёл в палату, присел рядом с Аней на кровать. — Что болит, беспокоит?

Девушка засмущалась. Но тут же, спохватившись, вспомнила о шрамах на теле:

— Откуда это у меня?

Отдёрнула край рукава, подставила доктору руку и замерла на полуслове: кожа оказалась абсолютно чистой. Андрис Александрович взял её за запястье, его рук были, горячие и заботливо-ласковые. Он провел большим пальцем по коже на тыльной стороне, чуть сжал запястье, улыбнулся:

— О, такая дивная кожа обычно достаётся от родителей. У девочек чаще всего — от мамы. Мужская кожа, знаете ли, гораздо грубее. Поэтому, когда говорят, что мы, мужчины, толстокожие как бегемоты, это отчасти правда. — Он рассмеялся, высвобождая руку пациентки. — После завтрака подходи ко мне в кабинет, поговорим. Я тебя опрошу, назначу лечение, процедуры. Хорошо? Не забудешь?

Аня торопливо кивнула, мечтая только об одном — чтобы он ушёл скорее из палаты. Когда за ним закрылась дверь, девушка молниеносно закатала рукава: никаких следов. Она торопливо задрала брюки — тоже чисто. Ни ссадин, ни кровоподтёков, ни синяков.

По позвоночнику липкой змеей проползли сомнение и страх. В висках застучало. «Этого не может быть. Я не сумасшедшая», — пульсировало и растекалось паникой по телу.

Анна схватилась за голову, сжала, будто надеясь удержать жуткую догадку в черепной коробке.

— Эй, хватит дурью маяться! — проворчали над её головой. — Завтракать иди уже.

Утренняя Мария Игнатьевна смотрела с опаской. Аня покачала головой:

— Я не могу. Я не хочу.

— Ну, хочешь или нет, а положено, — она наклонилась к девушке: — Ты же не хочешь, чтобы тебя заставили, верно?

В голосе прозвучала угроза. Аня вжала голову в плечи, послушно поднялась с пола. Крепкие руки женщины подтолкнули её к двери:

— А после к Андрису Александровичу зайди, он велел. Да не забудь, поняла?

Аня поняла. Словно безвольная кукла она брела к столовой.

* * *

Анна вошла в столовую. На каждом этаже в санатории располагалась своя столовая. Открытая веранда, мягкий ветер, пропитанный морем и ароматом степных трав, круглые столики под навесами. Девушка огляделась.

За каждым столиком — отдыхающие; кто-то завтракал в задумчивом одиночестве, некоторые — в небольшой компании, чинно и неторопливо беседуя. В основном — пожилые дамы и мужчины сильно за семьдесят. Две супружеские пары с любопытством оглядывали сад и окрестности, негромко что-то обсуждали. Аня неловко переминалась: она была единственная в казённом больничном халате, поверх пижамы.

Анна почувствовала на себе взгляд: молодая девчонка, ровесница или моложе, сидела, сбросив тапочек под стол и поставив пятку на сиденье. Локоть упёрся в острую коленку, рыжие волосы собраны в небрежный пучок на затылке, взгляд блуждающий и настороженный. «Ненормальная», — отметила про себя Аня и направилась к линии раздачи, заставленной круглыми деревянными подносами с высоко загнутыми краями. На каждом — остроносая маковка куриного яйца, несколько пластинок сыра, рядом — кусочек масла и два ломтика хлеба на белой тарелке. От овсяной, судя по аромату, с яблоками и мёдом каши поднимался тонкий парок.

— Чай, кофе или компот? — девушка в сиреневом чепчике выглянула из квадратного окошка.

— Кофе, — автоматически отозвалась Анна, чувствуя, как между лопатками стало горячо — рыжая едва дыру не прожгла взглядом. Забрав поднос, девушка направилась к освободившемуся столику.

— Доброе утро, вы у нас новенькая? — поинтересовалась женщина, её сосед по столику приветливо махнул рукой, приглашая присоединиться. Девушка вежливо кивнула пожилой паре, но прошла за отдельный столик, быть чьим-то развлечением за завтраком не хотелось.

Хотелось тишины и одиночества.

Бросив взгляд на запястья, ещё раз поискала взглядом следы ночных ран, и, не найдя их, вздохнула. «Может, приснилось все?» — сомнительная надежда не то, чтобы грела, но хоть немного успокаивала.

Девушка намазала маслом ломтик хлеба, устроила сверху сыр и откусила, стараясь не обращать внимания на настырную незнакомку: та по-прежнему поглядывала с удивлением и интересом. Анна не выдержала, обернулась.

Рыжая смотрела мимо неё, чуть выше её головы, в проход между столами, медленно жевала. Взгляд тяжелый, настороженный, почти враждебный. Если бы за Аниной спиной кто-то в самом деле стоял, то можно было бы сказать, что незнакомка разглядывает его. Внимательно и с опаской. Только изредка переводя вопросительный взгляд на девушку.

Анна не выдержала:

— Чего пялишься? Отвали! Смотри вон, — она сделала неопределённый жест в сторону парка, — на деревья там. Или на птичек!

Незнакомка снисходительно хмыкнула и снова перевела взгляд на того, невидимого. Казалось, он сместился ближе к ней: рыжая запрокинула голову и спокойно, даже с некоторым вызовом, смотрела в пустоту. Анна отчётливо слышала, как та прошептала:

— Да. Я вижу тебя… Нет, не хочу, — с сомнением покачала головой и отвернулась, окончательно утратив интерес и к Анне, и к человеку-невидимке рядом с ней.

3

После завтрака Анна направилась на пятый этаж, в кабинет главврача, Андриса Александровича Страуме. Красивая винтовая лестница привела её в мягко освещённый холл. Дверь на веранду оказалась приоткрыта, впуская внутрь нежный кипарисовый аромат. Бежевые стены успокаивали. Все здесь — от светлого паркета до хрустальных бра — не походило на интерьер больницы.

Анна зашагала бодрее, найдя нужный кабинет, решительно постучала.

— Да-да, заходите, — приветливый голос с очаровательным прибалтийским акцентом, приглушенный плотно закрытыми дверьми.

Девушка оправила больничный халат, пригладила дреды и толкнула дверь в кабинет.