Семнадцать каменных ангелов - Стюарт Арчер Коэн Страница 17

Помощник комиссара Бианко пригласил его к себе в кабинет:

– Мигель, мы собираемся сегодня вечером прищучить одного подрывного элемента у него дома. Почему бы тебе не пойти с нами и не поучаствовать?

В те дни коммунисты были повсюду. Не только с оружием, но, что еще опаснее, в профсоюзах и университете. Они любили прятаться за демократические институты, говорить об эксплуатации и классовой борьбе, но теперь военные решили отбросить конституцию и повести против них войну по всем фронтам.

Той ночью целью их был член синдиката рабочих автопромышленности на заводе Форда. Управляющий заводом, выполняя свой гражданский долг, указал на него как на самого главного подстрекателя беспорядков среди рабочих и, «вероятно, коммуниста». В нескольких фразах это передал Фортунато помощник комиссара Бианко, в то время яркий брюнет с подчеркнуто военной выправкой. Операция должна была начаться в доме этого подрывного элемента в три часа ночи, чтобы захватить его в постели.

– Ты только поприсутствуй, и все, – объяснил Бианко. – Там ничего не будет. Он спокойненько сдастся. У него там трое детей.

Этот подрывной элемент жил за домом его родителей, почти в таком же, как у Фортунато, помещении. Фортунато приехал туда вместе с Бианко и тремя другими агентами в «форде-фалькон». Стояло лето, но все были в костюмах. Они остановились у дверей, по двое с каждой стороны, с автоматами в руках, остальные вынули пистолеты и встали у них за спиной.

Бианко подошел к двери и со всей силы три раза ударил в нее.

– Открывайте! – кричал он. – Полиция!

В домике послышался шорох, заплакал ребенок. Бианко застучал снова:

– Открывайте! Открывайте!

Он отступил назад, собрался с силами, и Фортунато подумал, что слышит робкий голос: «Иду!»

Слишком поздно. Бианко выстрелил в замок и потом с размаху навалился на дверную панель. Дверь распахнулась и ударила жену в лицо, она упала, из носа у нее полилась кровь. Бианко уже вышел из себя:

– Шлюха! Я сказал – открывай!

Остальные полицейские в гражданском, размахивая пистолетами, с криками ринулись вслед за ним внутрь, в затемненную спальню. Там они нашли двух детей, сжавшихся от страха в кровати, там же лежал плачущий младенец. Мужа не было.

– Где он? – заорал Бианко.

– Не знаю, – плакала женщина. – Он ушел с друзьями на футбол!

Бианко схватил ее за волосы и рывком поставил на ноги:

– Говори правду, шлюха, не то я тебе покажу!

Она повторяла все то же, несмотря на сыпавшиеся на нее удары и угрозы:

– Ради бога, он пошел на футбол!

Бианко разошелся вконец:

– Тащите сюда мальчишку!

Солдат привел маленького, лет шести, мальчика, и Бианко схватил его за руки, заставив закричать от боли.

– Где твой отец? Где?

Он отхлестал ребенка по лицу открытой ладонью, а потом так ударил по голове, что тот покатился по полу. Потом он потребовал девочку, она была помладше, и стал избивать ее; девочка плакала, ничего не понимая. У женщины началась истерика, и все равно создавалось впечатление, что она ничего не знает о том, где муж.

– Нет? – заорал вне себя Бианко. – Нет?

Он вырвал младенца из рук женщины, поднял за ножки головой вниз, раскачивая из стороны в сторону, стал шлепать по спине. Ребенок, которому было никак не больше нескольких недель, зашелся плачем, его хриплый слабенький голосок звучал на одной душераздирающей ноте.

– Где он? – требовал Бианко, продолжая осыпать младенца ударами. – Где он?

Здесь мать не выдержала и запела, назвала имена его сестры, брата, его друзей из союза, места, где он мог бы оказаться, но твердила, что знает только, что он пошел смотреть футбол! Что он болеет за «Ривер»! Что иногда ставит пять песо! Они вызвали подкрепление, чтобы совершить налет по названным ею адресам, потом сели и стали ждать. Фортунато никак не мог оправиться от потрясения, не верил глазам и ушам своим, когда полицейский в гражданском стал составлять опись домашней утвари и мебели в маленькой квартирке. Через двадцать минут пришел муж, и его без всякой борьбы арестовали. Бианко позвонил по телефону. Кончилось тем, что всех их увезли, и тихо плачущих мать с детьми тоже.

После этого появились солдаты и принялись грузить мебель в армейский грузовик.

– Вот видишь… – успокаивающе сказал ему Бианко, – вот видишь, ничего не случилось!

В последующие дни Марсела замечала, что он рассеян, все время о чем-то думает, и в конце концов, сидя за утренним мате, он все рассказал ей.

– Конечно же, это все подрывные элементы, ну по крайней мере их отец…

Он не закончил фразу, а она ничего не спросила. Она с полминуты сидела, уставившись в пол и не произнося ни слова, потом спрятала лицо в ладони и разрыдалась.

– Какой ужас! – С минуту она не могла унять слез, потом отняла руки от мокрого от слез лица. – Не связывайся с этими людьми, Мигель! Умоляю тебя! Или в один прекрасный день… – она вздрогнула, – избивать ребенка будешь ты.

Он послушался ее и стал посылать вместо себя других оперативников, пока Бианко не перестал его приглашать. Помощник комиссара после этого стал относиться к нему с некоторым пренебрежением, словно Фортунато был размазня и у него недоставало мужского характера выполнять такого рода задания. Как бы раскаявшись, Фортунато ушел с головой в работу, стараясь преуспеть в вещах, необходимых для продвижения по службе в полиции: он собирал деньги, арестовывал преступников и защищал друзей. Теперь все снова пошло как по писаному. Бианко стал генеральным комиссаром, которому подчинялся следственный департамент, и, взбираясь вверх по лестнице, прихватил с собой своего друга Фортунато.

Фортунато допил мате и прошел в спальню переодеться к вечеру. Из просторного деревянного гардероба он выбрал свой лучший пиджак отличной итальянской шерсти, черный в мелкую белую клетку. Марсела купила пиджак к дню его рождения двадцать лет назад в дорогом магазине в центре, несмотря на его протесты – ведь точно такой же можно купить гораздо дешевле в пригородах. Он по-прежнему помнил волшебное сияние пиджака, когда впервые надел его и в нем вышел из магазина, абсолютно не отдавая себе отчета в том, что узкие лацканы и геометрически правильный рисунок ткани давным-давно вышли из моды и выглядели теперь совершенно нелепо. К пиджаку подобрал карминовый галстук и черные туфли, выудил из маленькой коробочки на полке запонки. Заглянув в бумажник, он с ужасом отметил, что тот несколько полегчал. Собираясь провести вечер вне дома, нужно обязательно иметь при себе некоторый запас.

Он вынул из ночного столика отвертку, быстро отвинтил дно гардероба и осторожно извлек дощечку из паза, который в свое время вырезал в углу. Из-под панели на него смотрели уложенные аккуратными рядами тугие зеленые пачки – полмиллиона долларов в американской валюте.