Коллекционеры смерти - Джек Керли Страница 17

– Это все касалось общего плана. Теперь меня интересуют детали.

В новостях об убитой проститутке упоминались свечи. Мне было необходимо узнать, нашли ли вы там, кроме них, какое-либо произведение искусства.

– Я не должен вам ничего рассказывать. Но я все-таки скажу, что в комнате мы никаких произведений искусства не нашли.

– Вы в этом уверены?

– На месте работал лучший специалист бюро судебных экспертиз Алабамы. Так что относительно искусства – здесь ноль. – Я не упомянул о том, что попало в руки Лидии Барстоу, все еще считая это простым совпадением. – Как насчет того, чтобы объяснить мне, почему наличие! каких-либо предметов искусства так важно для вас?

Он медленно подошел к окну. Мимо его причала, широко взмахивая крыльями, пролетела вереница пеликанов.

– Я ожидал чего-то такого и следил за необычными делами долгие годы.

– Ожидали появления мертвой проститутки, как-то связанной с произведениями искусства?

– Ожидал, что Марсден Гекскамп снова напомнит о себе.

Имя это как-то отозвалось в моей памяти, но очень смутно, словно выцветшая надпись на старом календаре.

– Гекскамп? Серийный убийца? Еще в шестидесятых?

Уиллоу подошел к полке и, сняв оттуда папку, вытащил из нее файл, заполненный газетными вырезками.

– Я услышал о свечах в комнате; это было в новостях. Первой жертвой Гекскампа была уличная проститутка. Он оставил в комнате свечи. Это сходство поразило меня.

– Когда произошло то убийство, мистер Уиллоу.

– 17 июля 1970 года.

Я удивленно поднял брови.

– А этот Гекскамп – он еще жив?

– Он был застрелен 15 мая 1972 года.

Я постарался, чтобы мои эмоции не отразились на лице.

– Это более поколения тому назад, мистер Уиллоу. Вероятно, это уже не имеет…

Он протянул мне файл.

– Вкус яда из прошлого, детектив; это вырезки из газет времени расследования дела Гекскампа.

Из вежливости я просмотрел несколько заметок, некоторые из них были с фотографиями. Хотя в заголовках пестрели слова вроде маньяк, извращенец, сам Гекскамп выглядел не более угрожающе, чем, например, какая-нибудь модель, демонстрирующая одежду фирмы «Гэп». Последний и самый крупный заголовок гласил: «Загадочная Плачущая Женщина убивает Гекскампа и совершает самоубийство в зале суда».

– Насколько я могу судить, – заметил я, – в этих статьях много измышлений и мало фактов. Гонка за сенсациями. А у Гекскампа и нескольких его последователей, похоже, действительно были серьезные проблемы с головой.

– Эти статьи только намекают на его невменяемость, – сказал Уиллоу. – Он убивал медленно и с ликованием, утверждая, что это было исследование последних мгновений жизни, то есть ее финального момента. И тем не менее он чувствовал себя в обществе очень легко, пользовался всеми социальными благами, был очень обаятельным, прекрасным собеседником, художником, обучавшимся в знаменитой на весь мир школе искусств в Париже, в институте чего-то там такого. Насколько я знаю, был единственным американцем, который получал там полную стипендию. Удивительный ум, питавший огромное – от горизонта до горизонта – это. К сожалению, его харизма и умение произвести благоприятное впечатление позволяли ему увлекать, уводить за собой и мужчин, и женщин. Они устремлялись за ним, как бабочки на огонь. Но внутри него царили темные силы, настоящее исчадие ада.

– Социальная патология. Сейчас это встречается довольно часто.

– Газетные статьи, детектив, даже не приблизились χ тому, чтобы объяснить появление в нем этого мрака, который гнойной раной разъедал его мозг, а значит, ничего не сделали для того, чтобы предупредить его влияние на других. А влияние это может быть гибельным даже сегодня.

– Марсден Гекскамп мертв как колбаса, мистер Уиллоу. Мертвее не бывает.

Уиллоу глубоко вздохнул и провел ладонями по своему лицу.

– Ходят слухи, что у Гекскампа была коллекция его мыслей и деяний, отраженных в произведениях искусства. Главным образом в рисунках. Визуальная квинтэссенция его взглядов… на смерть. По слухам, его работы высоко ценятся и ходят только в узком кругу людей, которые благоговеют перед его посланиями. Но засечь это трудно – никто публично об этом не говорит.

– Вы сейчас дважды произнесли слово слухи.

Уиллоу вздохнул и откинулся на спинку стула.

– Нет надежных доказательств того, что такие работы вообще существуют.

– Но люди, очевидно, верят в это. А вы сами?

– Я слышал, как некоторые утверждали, что держали в руках предметы из коллекции. Гекскампа, и были в этом непреклонны.

– Убийцы-психопаты всегда порождают вокруг себя разнообразный фольклор, мистер Уиллоу. Вспомните Джека-Потрошителя. Или Джесси Джеймса. [11]Общество отвечает непониманием на проявления злобы. Это добавляет мистики и создает ажиотаж.

– Я это знаю. Но я также кое-что знаю об этих людях.

Они были, они и сейчас… поражены своего рода болезнью, но определенно не склонны к преувеличениям.

– И кто же эти люди?

– Коллекционеры памятных вещей серийных убийц.

Я тоже слыхал про такую публику. Моя бессистемная образовательная карьера забросила меня в конце концов на факультет психологии Алабамского университета, где часть обучения состояла в том, что я объезжал тюрьмы и сумасшедшие дома по всему Югу и брал интервью у некоторых из самых жутких – с психической и социальной точек зрения – патологических типов на всей этой планете. Почти у каждого из них был свой «фан-клуб», состоявший из больных мужчин и женщин, жаждавших общения со знаменитыми убийцами и сувениров от них.

– Я встречал парочку таких, – заметил я. – Парня, собиравшего каракули заключенных в тюрьму психов. И женщину, которая не только делала то же самое, но и предлагала себя всякому убийце, который пришлет ей что-нибудь. Оба они были маленькими, жалкими людьми. Больными, но безвредными.

Уиллоу кивнул:

– Как и большинство таких. Но есть и другой контингент – не менее больные, но гораздо более обеспеченные, способные доставлять себе удовольствие, коллекционно-эзотерические и памятные вещи.

– Что, например? Детский стульчик для кормления Дэвида Берковича? [12]

– Предметы с места преступления, орудия самого убийства. Окровавленный молоток. Удавка. Ценится одежда. А если она воняет дерьмом из расслабившейся после смерти прямой кишки жертвы – это еще ценнее.