Сюжет - Джин Ханф Корелиц Страница 17

–О, это так забавно,– сказал Джейк.– Я всегда посматривал, что люди читают в самолетах. Моих книг я никогда не видел, уверяю вас!

–Но ваш первый роман был назван «новой и неординарной» книгой, согласно «Нью-Йорк Таймс».

–Да, верно. Это была огромная честь. К сожалению, людям это не передалось настолько, чтобы они своими ногами пошли в магазины и стали покупать ее. Скажу больше, я даже не думаю, что эта книга продавалась в магазинах. Помню, мама мне сказала, они не нашли ее в местном книжном наЛонг-Айленде. Ей пришлось заказывать ее. Неслабый облом для еврейской мамы, чей сын не стал даже доктором.

Взрывы смеха. Ведущая – ее звали Кэнди, и она была местной публичной персоной – сложилась пополам. Придя в себя, она задала Джейку весьма предсказуемый вопрос: как у него впервые возникла эта идея.

–Я не думаю, что идеи, даже великие идеи, так уж трудно найти. Когда меня спрашивают, откуда я беру свои идеи, мой ответ: вкаждом номере «Нью-Йорк Таймс» сотня романов, а мы выбрасываем журнал или подкладываем в птичьи клетки. Если вы ограничены рамками личного опыта, вам может оказаться трудно увидеть что-то за пределами того, что случилось лично с вами, и, если только ваша жизнь не состоит из приключений, достойных «Нэшнл географик», вы вероятно решите, что вам не очем писать роман. Но если вы окунетесь хотя бы на несколько минут в истории других людей и научитесь спрашивать себя: «Что, если бы это случилось со мной?» Или: «Что, если бы это случилось с кем-то, совершенно не похожим на меня» или «в мире, отличном от того, в котором я живу?» Или: «Что, если бы это случилось чуть по-другому, при других обстоятельствах?» Вы увидите, возможности безграничны. Дороги, которыми вы можете пойти, персонажи, которых вы можете встретить по пути, все, что вы можете узнать, так же безгранично. Я преподавал в программах на степень магистра искусств и могу вам сказать, возможно, самое важное из всего, чему вас может научить кто-либо. Выберитесь из своей головы и оглядитесь. Истории растут на деревьях.

–Что ж, окей,– сказала Кэнди,– но скакого дерева вы сорвали эту? Потому что, говорю вам, я читаю постоянно. Семьдесят пять романов за прошлый год, я подсчитала! Ну,«Гудридз» подсчитал,– она ухмыльнулась публике, и публика услужливо рассмеялась.– И яне могу представить другой роман, который заставил бы меня так ахнуть в самолете. Как же вам пришло такое в голову?

И снова его охватило это ощущение: холодная волна ужаса окатила Джейка – от макушки, по усмешливому лицу и повсем конечностям, вплоть до кончиков пальцев. Поразительно, но он никак не мог привыкнуть, хотя жил с этим каждый миг каждого дня, весь этот тур и предыдущий, и все те напряженные месяцы, предшествовавшие изданию, когда его новый издатель накручивал ажиотаж, а книжный мир начинал реагировать. Все то время, что он писал роман, занявший полгода, зиму и весну, у себя в квартирке, вКоблскилле, штат Нью-Йорк, и вкабинете через стену от старой стойки Творческого центра искусств «Адлон», надеясь, что никто из гостей-писателей не побеспокоит его жалобами насчет обслуживания или вопросами о том, как достать агента «Начинания Уильяма Морриса» ^[21], с того самого январского вечера, когда он прочитал некролог о своем выдающемся студенте Эване Паркере. Джейк жил с этим, каждый миг каждого дня, в постоянном страхе разоблачения.

Само собой, он не взял ни единого слова из тех страниц, которые прочитал вРипли. Хотя бы потому, что у него их просто не было, а если бы и были, он бы выбросил их подальше. Даже если бы покойный Эван Паркер смог прочитать «Сороку», он бы нигде не нашел в ней своих слов, и тем не менее, с тех пор как Джейк напечатал на своем ноутбуке слова «ГЛАВА ПЕРВАЯ», он жил с ожиданием, ужасным ожиданием, что кто-то, кому известен ответ на этот вопрос – Как же вам пришло такое в голову? – встанет перед ним и направит на него обвиняющий перст.

Но Кэнди, похоже, не была таким человеком. Кэнди вообще была не семи пядей во лбу, и ужво всяком случае ничего не могла знать об этом. Что Кэнди привносила в их общение, так это восхитительное чувство легкости, в товремя как наДжейка глазели двадцать четыре сотни человек, и он весьма ценил в ней это качество. А ее вопрос не имел скрытого смысла. Это был просто вопрос. Иногда вопрос – это просто вопрос.

–О, ну, понимаете,– сказал он наконец,– это вообще-то не особо интересная история. Мне вообще-то слегка неловко вспоминать об этом. То есть представьте себе самое тривиальное дело, какое только можно – я выносил из дома мусор, и мимо вдруг проехала эта мамаша из того же дома с дочкой-подростком. Они кричали друг на друга в машине. Очевидно, ну, понимаете, переживали накал страстей, как никакая мать и дочь-подросток на свете.

Джейк сделал паузу для смеха публики. Эту историю про вынос мусора он приберегал как раз для таких случаев и рассказывал уже не впервый раз. В этом месте люди всегда смеялись.

–И тут мне на ум пришла идея. То есть давайте по-честному. Пусть поднимет руку женщина, никогда в своей жизни не думавшая: «Убила бы мать» или «Эта пигалица меня до убийства доведет».

Огромный зал притих. Кэнди притихла. Затем последовал очередной раскат смеха, заметно более сдержанного. Всегда так было.

–И я просто стал думать, ну, понимаете, насколько ужасной могла быть та ссора? Насколько ужасной она могла стать? Могла ли она перерасти во что-то, ну, понимаете, настолько ужасное? И что бы тогда случилось?

–Что ж,– сказала Кэнди, выдержав паузу,– полагаю, нам всем уже известен ответ.

Новый взрыв смеха и аплодисменты. Такие громкие. Они сКэнди пожали руки и встали, и помахали публике, и ушли со сцены, каждый в свою сторону: она – в актерское фойе, а он – к столу в холле, подписывать книги, где уже начала собираться длинная извилистая очередь, о которой он когда-то так мечтал. Вдоль стола, слева отДжейка, стояли шестеро молодых помощниц. Одна продавала «Сороку», другая писала на стикере нужное имя и лепила на обложку, а третья открывала книги на нужной странице. Все, что требовалось Джейку, это улыбаться и писать свое имя, что он и делал, снова и снова, так что у него в итоге заболели челюсть и левая рука, а лица читателей стали путаться и сливаться.

Привет, спасибо, что пришли!

О, это так мило! Правда?

Это поразительно!

Удачи вам с писательством!

Это было его пятнадцатое вечернее мероприятие за столько же дней, за исключением вечера прошлого понедельника, который он провел в отеле вМилуоки, жуя ужасный бургер и отвечая на письма, пока не отрубился под «Шоу Рэйчел Мэддоу» ^[22]. Он не был у себя дома – в новой квартире, купленной на громадный аванс за«Сороку» ипочти еще не обставленной,– с конца августа, а сейчас уже был конец сентября. Он жил на дешевых бургерах, виски с лимоном, желейных бобах из минибара и чистом адреналине, все время пытаясь придумать новые или как-то разнообразить прежние ответы на одни и теже вопросы, которые ему задавали сотни раз, и успел сбросить, несмотря на все эти желейные бобы, не меньше пяти фунтов ^[23], что было для него серьезно. Ему периодически названивал агент, Матильда (не тот агент, что продвигал первую книгу Джейка и решительно отказался от второй!), интересуясь между делом, как идет его новый роман (ответ: пока не очень), а кроме того его преследовала, точно хор Эриний ^[24], писательская братия (все его знакомые по магистратуре, колледжу и нью-йоркским годам), донимая просьбами о чем-угодно – от отзывов на их рукописи до рекомендаций для художественных групп и просьб связать их сМатильдой. Короче говоря, Джейк не представлял своих планов дальше послезавтра. Все, что было дальше, он доверял Отису, помощнику, нанятому через «Макмиллана» ^[25]. Жизнь Джейка превратилась в нечто странное, нечленораздельное.