Дом странных детей - Рэнсом Риггз Страница 17

Спотыкаясь и оступаясь, как слепец, я пробрался сквозь лес и туман и снова вышел в мир тепла и света. Солнце уже садилось, окрашивая холмы в красноватый цвет, и это меня очень удивило. Выходит, я провел в доме целый день. В пабе меня уже ожидал отец. На столе перед ним стояли ноутбук и бокал черного как ночь пива. Я подсел к нему и схватил бокал, прежде чем он успел поднять глаза от клавиатуры.

— О Господи, — давясь пивом, воскликнул я, — что это?! Ферментированное машинное масло?

— Вроде того, — расхохотался отец, выхватывая у меня бокал. — Это тебе не американское пиво. Но ты ведь его еще не пробовал, верно?

— Конечно нет, — ответил я, заговорщически подмигивая отцу, хотя это было чистой правдой.

Папа предпочитал считать меня рисковым и предприимчивым, таким, каким в моем возрасте был он сам. Мне было выгоднее ему подыгрывать, и я не пытался его разубеждать.

Я выдержал краткий допрос относительно того, как нашел дом и кто меня туда отвел. Поскольку я уже знал, что гораздо проще умолчать о некоторых деталях, чем придумывать новые, я с честью выдержал испытание. И естественно забыл упомянуть о том, как Червь и Дилан обманом заставили меня шагнуть в овечье дерьмо, а потом сбежали, не дойдя полмили до цели путешествия. Папа, похоже, остался доволен тем, что я уже успел завести знакомства среди ровесников. Наверное, я также забыл рассказать ему о том, что они успели меня возненавидеть.

— Ну и как тебе дом?

— Куча мусора.

Он поморщился.

— Прошло очень много времени с тех пор, как в нем жил твой дедушка…

— Ага. И не только он.

Отец закрыл компьютер, что было верным знаком того, что он полностью переключил внимание на меня.

— Я вижу, ты разочарован.

— Я пролетел тысячи миль не для того, чтобы найти дом, полный жутковатых обломков.

— Что ты собираешься делать?

— Искать людей, которые смогут мне хоть что-нибудь рассказать. Кто-то должен знать, что случилось с жившими в доме детьми. Я думаю, некоторые из них еще должны быть в живых. Если не здесь, то на большой земле. Пусть даже и в доме престарелых.

— Конечно. Это идея, — неуверенно произнес папа и, помолчав, добавил: — Как тебе кажется, приезд сюда поможет тебе лучше понять, кем был твой дедушка?

Я задумался.

— Не знаю. Наверное. Но атмосфера тут особенная.

— Вот именно, — кивнул папа.

— А как насчет тебя?

— Я? — Он пожал плечами. — Я очень давно перестал пытаться понять своего отца.

— Грустно. Разве тебе не было интересно?

— Конечно, сначала мне было интересно. Но спустя какое-то время любопытство угасло.

Я почувствовал, что разговор начинает причинять мне некий дискомфорт, но все равно продолжал настаивать:

— Почему?

— Когда тебя долго не впускают, ты отчаиваешься и перестаешь стучаться. Ты меня понимаешь?

Он почти никогда так со мной не разговаривал. Возможно, его теперешняя откровенность объяснялась воздействием пива или тем, что мы находились так далеко от дома. А может, он решил, что я уже достаточно взрослый и со мной можно кое-чем поделиться. Как бы то ни было, я хотел, чтобы он продолжал говорить.

— Но ведь он был твоим отцом. Как ты мог сдаться?

— Я не сдался! — возразил папа несколько громче, чем следовало бы, и смущенно опустил глаза. — Просто… Дело в том, что… Мне кажется, твой дедушка просто не знал, как быть отцом. Но считал, что обязан продолжить род, поскольку никто из его братьев и сестер не пережил войну. Выход из ситуации он впоследствии нашел в постоянных командировках и выездах на охоту. Но даже когда он был дома, то держался так, будто его не было.

— Ты о том Хэллоуине?

— О чем?

— Ну, о той фотографии.

Речь шла об очень старой истории, случившейся на Хэллоуин. Моему папе было года четыре, и он никогда еще не выпрашивал у соседей сладости, грозя им какой-нибудь шалостью. Дедушка пообещал, что пойдет с ним, когда вернется с работы. Бабушка купила папе нелепый бледно-розовый костюм кролика, он надел его и сидел возле дома с пяти часов вечера до самой ночи. Но дедушка не пришел. Бабушка так разгневалась, что сфотографировала, как папа плачет на улице, чтобы показать дедушке, какой он мерзавец. Излишне объяснять, что среди членов нашей семьи эта злосчастная фотография обрела легендарную известность, и мой папа ее очень стеснялся.

— Речь идет не об одном-единственном Хэллоуине, — пробормотал папа. — Это случалось гораздо чаще. Если хочешь знать, Джейк, ты был ему гораздо ближе, чем я. Не знаю… Между нами всегда оставалась какая-то недосказанность.

Я не знал, как ему ответить. Неужели он ревнует? — промелькнула мысль.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Потому что ты мой сын и я не хочу, чтобы ты страдал.

— Почему я должен страдать?

Он промолчал. В окно мягко светили последние лучи заходящего солнца, и наши фигуры отбрасывали на стену темные тени. У меня в животе возникло тошнотворное ощущение. Так, наверное, чувствуют себя дети, когда родители собираются сообщить им о разводе, но те знают об этом еще прежде, чем кто-то успеет открыть рот.