Убить Пифагора - Маркос Чикот Страница 17

Пифагор остановился и посмотрел по сторонам, размышляя, продолжать ли путь или пора возвращаться. Они гуляли по лесным тропинкам всего двадцать минут, но начинало темнеть. Он повернулся к Акенону.

— Мне выпало счастье иметь лучшую семью, которую только может желать мужчина. Моя жена и трое детей — дар богов. У нас, членов братства, очень тесные связи друг с другом.

В глубине его золотистых глаз затеплился мягкий свет, и на мгновение у Акенона закружилась голова, словно он заглянул в бездну. Голос великого учителя звучал по-новому.

— Одна из главных заповедей учения — узы дружбы священны. Все мои единомышленники — также мои друзья, мои братья… — Мгновение он колебался, словно не был уверен, стоит ли продолжить. — Но внутри каждого круга имеются свои круги.

Они помолчали. Казалось, обступивший их лес ожидал дальнейших слов Пифагора. Акенон внимательно посмотрел на учителя, понимая, что они вот-вот коснутся причины его тревоги.

— Внутренний круг общины состоит из учеников, которые пробыли подле меня дольше других. И больше других способны усваивать и развивать мое учение. Еще три недели назад этот круг составляли шестеро великих учителей. Один убит, осталось пятеро. — Пифагор поднял глаза, разглядывая темнеющее небо. — Пора возвращаться.

На обратном пути Акенон с трудом различал неровности на дороге и старался ставить ногу туда, куда ставил учитель. Пифагор упомянул об убийстве, но сразу умолк, чтобы не нарушить своего обязательства не говорить о деле. Или это была тонкая попытка манипуляции?

Акенон почувствовал себя виноватым.

Однако в чем он провинился?

Он вовсе не обязан заниматься этим делом… разве не так?

На ум приходили картины из детства. Ему тогда было тринадцать лет. Он снова видел, как смеются отец и Пифагор. Нет сомнений, отец очень ценил Пифагора. Акенон и сам любил с ним общаться, когда учитель бывал в Египте. И сейчас внимательно за ним наблюдал. Пифагор был почтенным старцем. Его борода и длинные белые волосы сияли в полутьме, как и льняная туника.

Нет, внешность тут ни при чем.

Печаль Акенона заключалась в другом: он чувствовал, что должен помочь Пифагору… хотя… что если учитель использует свои таинственные способности, чтобы повлиять на его чувства? Он старался размышлять трезво. Нет, дело не в этом. Он должен помочь Пифагору, потому что уважает его и ценит то, что он делает. Потому что знает, что этот человек желает мира между людьми и городами. А заодно и в память об отце, убийц которого он так и не поймал.

— Расскажи мне еще что-нибудь об этом убийстве.

Учитель повернулся к Акенону.

Тот внимательно посмотрел на его лицо, пытаясь различить проблеск радости, но не нашел.

— Боюсь, рассказывать не о чем. Органы порядка расследовали его в течение нескольких дней, не добыв ни одной улики. — Мгновение Пифагор размышлял, вспоминая трагедию, и взгляд его помрачнел. — Я собрал в Храме Муз шестерых моих самых верных учеников и впервые заговорил о преемнике… — Он остановился в нерешительности. — Акенон, все это чрезвычайно секретно. Если кто-то другой узнает о том, что я тебе говорю, последствия могут быть катастрофические.

Акенон кивнул. Глаза Пифагора перехватили его взгляд, и ему снова почудилось, что учитель читает его мысли.

— Мы выпили немного вина, — продолжал Пифагор. — Каждый пил из своей чаши. А через несколько секунд Клеоменид, сидевший от меня справа, упал замертво. Видимо, его отравили. Мы сохранили его чашу в качестве доказательства; стражи закона осмотрели ее и сказали, что яд был в вине. Они уверены, что его отравили корнем мандрагоры.

Акенон нахмурился. Он был знатоком всех видов веществ, как полезных, так и ядовитых, и знал, что существуют различные виды мандрагоры, действие которых также отличается.

— Вы сохранили чашу или остатки вина, которое пил Клеоменид?

— Вино пролилось, но чашу я храню у себя, не позволил ее забрать. Я уже тогда подумывал, не прибегнуть ли к помощи со стороны, поскольку боюсь, что врагом может быть кто-то из жителей Кротона или даже членов общины.

— Ты кого-то подозреваешь?

Старик покачал головой. Они приближались к портику, ведущему в общину. Несмотря на то что поблизости никого не было, Пифагор приблизился к Акенону и понизил голос.

— Явных подозреваемых у меня нет, а значит, я подозреваю всех. Это может быть кто-то из внешнего мира, подговоривший кого-то из наших, или кто-то из членов общины. Должен признаться, что под подозрением все кандидаты в преемники, все ученики, которые были в ту ночь со мной. — Он кивнул в сторону общины. — Скоро ты с ними познакомишься, потому что ужинать мы будем вместе. Это люди, которым я доверяю больше всего, однако Клеоменид был главным кандидатом, и его смерть значительно повышает шансы других. Тем не менее никто из них в точности не знал, кого я собираюсь назначить преемником. Я никому не сообщал об этом, да и твердого решения пока не принял.

Перед тем как войти в общину, Пифагор остановился и в последний раз повернулся к Акенону. Его голос превратился в шепот.

— Не хочу тебя обманывать, Акенон. У нас очень сильные политические враги. С другой стороны… — Он на мгновение притих, подбирая слова. — Ты должен знать, что высшая ступень моего учения дает власть над природой и над людьми. Власть, пределы которой мы до сих пор не постигли.

Акенон сглотнул слюну, и в заключение Пифагор добавил:

— Враг может быть чрезвычайно опасен. И я знаю, что он снова попытается кого-то убить.