Край чудес - Ольга Птицева Страница 17

Над безжизненным телом собаки крутился Тарас. Проволока поблескивала в луче фонаря, который Костик направил прямо на пса. В резком свете распахнутая пасть стала не жалобной, а предостерегающей. Мертвая собака скалилась, глядя на Киру мертвыми глазами.

Баллончик упирался под правое ребро. И от этого становилось спокойнее. Кира отошла в угол и затихла там. Под ногами пару раз хрустнуло. Она наклонилась. В углу лежала куча яичных скорлупок, битых почти в труху. Такими кур кормят, чтобы яйца были прочнее, вспомнилось Кире, она хмыкнула и переступила ногами, чтобы не растащить на подошвах пиршество не существующих в ХЗБ кур.

А Тарас все снимал. Наклонялся ближе, вытягивал из картинки максимум фактуры. Вот свалявшаяся шерсть на загривке – палевая, с черными клоками. Вот перебитый хвост, кривой и мощный. Интересно, махал ли он кому-то радостно или был всегда прижатым, выражая покорность дворового пса? Да и был ли этот пес дворовым? Может, сорвался с поводка, испугавшись громкого сигнала проезжающей машины? Может, его кто-то искал? Развешивал объявления: пропала собака, большая, дворянской породы, палевая с черными пятнами, испугалась на перекрестке и убежала, нашедшему – вознаграждение, звонить в любое время суток.

Кира подошла к заколоченному фанерой окну, поскребла ногтем. На фанере красовался ромб, неряшливо замалеванный бурой краской. Кира провела по нему пальцем, потерла краешек. Тот легко смазался. Она поднесла палец к носу. Краска была свежей. Пахла остро. Отпечатывалась на коже. Кто-то был тут. Совсем недавно был. Только-только ушел. А собаку оставил.

– Надо валить, – будто прочитав ее мысли, прошелестел Костик и выключил фонарь.

– Ты чего, блин? – недовольно завопил Тарас, но быстро заткнулся.

Стоило только погасить свет, как в полутьме коридора стало отчетливо видно, как в одном из дальних кабинетов горит свет – слишком теплый и слабый для фонарика, слишком неясный и пластичный для него. Уже не слабая тень, а явственное доказательство, что в заброшке они не одни. И делай теперь с этим все, что хочешь.

«Костер», – поняла Кира и отступила к лестничному пролету, на ходу оттирая палец от краски, будто по нему, как по метке, их могли почуять и выследить. Поравнявшись с Тарасом, Кира дернула его за рукав, уводя за собой. Тот повернулся, камера неловко повисла на ремешке и билась ему о грудь. Кира дернула еще раз, сильнее, чтобы Тарас перестал буравить взглядом оживший коридор. Все это в тишине, похожей больше на глубинную воду, под давлением в сотни атмосфер.

Тарас послушался, переступил через собаку, позволил затащить себя на лестницу и тут же принялся утрамбовывать в рюкзак камеру, предварительно завинтив на объективе крышку. Кира забилась в угол и ждала, пока он распрямится. Молчание резало уши, в нем было отчетливо слышно, как учащенно бьется сердце. Еще чуть, и услышат те, разжегшие костер в кабинете.

– Не трясись, – шепнул ей Тарас. – Бомжи греются. Нам-то что?

– Собаки так же думали, – зло процедила Кира.

Но сердце чуть замедлилось. Конечно, это бомжи. Кто еще тут может слоняться? Малюют спьяну всякую ерунду на стенах. Собак на ужин ловят. Не страшно. Главное – на глаза им не попадаться. Снаружи завозились, потом что-то звякнуло, и раздался сдавленный вскрик. Кира осела на корточки и осталась сидеть, Тарас глянул на нее, поставил рядом рюкзак и выскочил в коридор.

– Подсвети! – громким шепотом попросил Южин.

– Куда?

– На пол!

– Он кольцо уронил, – объяснил Костик.

Кира все ждала, что к знакомым голосам прибавится резкий пьяный окрик. Шаги. Может, звук битого стекла. Ничего. Только чертыханья Южина. Кира поднялась, закинула на плечо рюкзак, охнула под его тяжестью и выглянула наружу. Тарас заглушил свет фонаря, обмотав его краем рубашки. По полу елозил Костик, руками ощупывая все неровности и щели. Над ним навис Южин, нехотя откидывая в сторону камни и мусор, осторожно прикасаясь к ним носками кед.

«Сам потерял – сам бы и искал», – хотела сказать Кира, но сдержалась.

Отблески костра мелькали по стенам, меняли сумрак, делая его живым и плотным. Тени удлинились. Кира смотрела на них, похожих на монстров, ползущих по полу. Вот один – самый узкий, тянется через весь коридор макушкой-яйцом. Вот второй – квадратный коротышка, ползет у его ног, а у самого ни ножек, ни ручек, одни зыбкие обрубки. Вот третий – широкий и коренастый, он вроде бы и тень, но сам исторгает свет. А Киры не было. Она не оставляла следа, будто срослась со стеной, а вместе с ней и с больницей, бескрайней и мертвой. Нет. Бескрайней и никогда не бывшей живой.

А в дальнем углу, там, куда свет фонарика не доставал, сидел сторож. Кира смотрела на него, не отрывая глаз, чтобы не исчез, а он и не думал прятаться. Все те же узкие плечи и кривой мяч головы. Словно дети во дворе прокололи и тот сдулся с одного бока. Мяч этот медленно вертелся на узком столбике шеи. Сторож осматривал владения. Следил за нежданными гостями. Крутил головой вокруг себя, чтобы и за спиной его полупрозрачной был порядок. Кира поняла, что сейчас заплачет. Заскулит тихонечко.

«Перестань меня пугать», – попросила она, отворачиваясь от угла, где чуть слышно поскрипывала голова сторожа. А когда снова глянула туда, никакой странной тени больше не было. Вообще ничего. Пустой обоссанный угол, как в любой заброшке.

– Нету, – наконец выдохнул Костик и поднялся на ноги.

– Ищи!.. – зашипел на него Южин.

– Нет ничего. – Тарас щелкнул фонариком, и в коридоре остался только свет чужого огня. – Пойдемте.

– Я сказал, ищи кольцо, – не унимался Южин. – Слышишь меня, ищи!

Он схватил Костика за рукав и с силой толкнул на пол. Тот повалился и тут же отполз в сторону. Кира успела разглядеть, как он облизывает пересохшие губы, а вот испугаться не успела. Тарас прижал Южина к стене.

– Угомонись, – бросил он. – Нечего тут толкаться. Еще услышат… – И глянул через плечо на огненные всполохи.

– Без кольца не пойду.

Южин уперся в стену лопатками и смотрел с вызовом.

– Пф. – Тарас пожал плечами. – Ну оставайся, мне-то что?

– Я вам заплатил! – взвился Южин. – Никто отсюда не уйдет, пока мы не найдем кольцо…

Тарас свел брови в одну грозную линию. Кира знала, что он умеет долго терпеть, а потом вспыхивает от лишнего слова и прет на обидчика с упорством слепого носорога. Она оторвалась от угла, за которым пряталась, и шагнула было к Тарасу, чтобы увести его в сторону, дать передохнуть. Но воздух будто бы похолодел. На полумрак опустилось плотное покрывало из еще одного слоя тьмы.

– Бежим! – истошно взвизгнул Костик и понесся вдоль по коридору.

Кира бросилась за ним раньше, чем поняла, что чужой костер погас.

ТАРАС

Когда Кира выскочила из комнаты, пулей пронеслась к двери и хлопнула ею, Тарас долго еще топтался на пороге, прислушиваясь к тишине чужой квартиры. Все дома молчат по-разному. Одни проваливаются в тоскливую дрему, другие поскрипывают дверцами шкафа, третьи равнодушно ожидают, когда в них вернутся обитатели. Дома у Тараса почти не бывало тихо. Постоянно бубнил телевизор, с ним вел беседу отец, мама над ним смеялась, а когда он уехал, сама начала отвечать дикторам новостей. Тишина наступала ближе к полуночи. Телик становился все тише, а Тарас отгораживался от домашней тишины наушниками. Там похрипывали старые рокеры – не колыбельная, конечно, но спалось под них отменно.