Дом мистера Кристи - Влада Ольховская Страница 16

Анна верила, что Денис жив — пока жив. Если бы его хотели убить, чтобы подставить Вячеслава, тело осталось бы здесь. Но его забрали, значит, по какой-то причине убийца не смог поднять руку на мальчика. То, что Денис ничего не видит, теперь работало на него, увеличивая его шансы на выживание. Он ведь даже не свидетель!

Если так, зачем его увели?

— Кровать заправил убийца, чтобы усложнить работу полиции, подкинуть им вариант о том, что Мария сама увезла куда-то мальчика, потому что боялась мужа, — отметила Анна. — Теперь смотри, что получается… Убийца приходит сюда после того, что сделал с Марией, иначе — никак. Он делает так, чтобы Денис не шумел и не убегал, допустим, усыпляет его. Но после этого он не спешит уйти, а заправляет кровать! Выводы?

— Он не особенно боялся разоблачения.

— Верно. Он был покрыт кровью, он хотел подставить Вячеслава, следовательно, ему нужно было остаться незамеченным. Но он все равно потратил время, чтобы заправить кровать! Он точно знал, что Вячеслав не придет домой раньше определенного часа.

Леон кивнул и подошел к окну детской, выглядывая наружу.

— А еще он был точно уверен, что его не увидят через окно. Он знал, что эта комната не просматривается из соседних домов, напротив только магазин, но и он открывается в восемь. Он наблюдал за этим местом.

— Или жил поблизости.

Она скучала по таким разговорам — по чувству понимания. Они чем-то напоминали Анне игру в теннис: никаких пауз, никакой затянутости, каждый из игроков должен соответствовать сопернику, иначе все очень быстро закончится.

Только вот они с Леоном не были соперниками, и это ей тоже нравилось.

— Нам больше нечего здесь делать, — признала Анна. — Он достаточно умен, чтобы не оставить следов на месте преступления, к которому так тщательно готовился.

— Но он мог оставить их во время наблюдения.

— Да, или примелькаться в окружении Гордейчиков. В любом случае, к этой семье мы еще вернемся.

В истории Джона Кристи семья, которую он уничтожил, сыграла решающую роль — но не завершила его охоту. Анна надеялась, что век спустя все будет иначе.

Они покинули квартиру и вернулись к машине Леона, однако заводить мотор он не спешил.

Анна чувствовала: ему надоело изображать дружелюбный нейтралитет. Он тоже скучал по их разговорам и их работе, но он, в отличие от Анны, не до конца понимал, что помешало им быть вместе в прошлом, и это не давало ему покоя.

Пока он подыскивал слова, она снова думала о квартире Гордейчиков. Это был не идеальный дом, не самый чистый и не дотягивающий до картинки из журнала интерьеров. Но это был дом, где трое людей были счастливы.

Раньше ей казалось, что для нее недоступна жизнь с кем-то, это одна из жертв, которых требовала ее работа. Но постепенно появлялись и другие мысли: если она найдет человека, который счастлив тем же, чем она, то… почему нет?

Хотя этому все равно придется подождать, пока не завершится история с наследством Яна Мещерского.

— Со мной говорили Сирягины, — наконец сказал он.

Анна не стала спрашивать, кто это, она и так прекрасно знала.

— Давили на жалость? — усмехнулась она.

— Вроде того. Ты можешь рассказать мне, что у тебя с ними происходит?

— Могу. Но не буду.

Леон повернулся к ней, и в его глазах застыло такое удивление, словно он только что обнаружил рядом с собой Джека-Потрошителя, сменившего пол. А ведь он владел собой куда лучше, чем раньше!

— Почему это?!

— Потому что сейчас все вокруг будут говорить, что я — убийца мужа, — пояснила она. — И чем дольше, тем громче. Потом — что я оставила детей без денег, я жестокая, корыстная и далее по списку. Меня будут обвинять во всех смертных грехах не только Любаша и Андрюша Сирягины, у них найдется армия сторонников.

— А они не правы? — тихо спросил Леон, не сводя с нее взгляда. — Ты ни в чем не виновата?

— Вот поэтому я ничего и не скажу тебе: я хочу, чтобы ты сам решил. Ты будешь слышать, что я — убийца. Ты получишь доказательство моей алчности. А я не скажу ни слова, чтобы все это опровергнуть.

— Это у тебя такие развлечения?

— Это вопрос доверия. Либо ты веришь мне во всем, либо — ни в чем.

Возможно, получилось глупо или даже жестоко, но иначе она не могла. Анна большую часть жизни прожила одна, и одиночество служило ей отличной стеной, защищающей ее от многих бед. Отказываясь от этой защиты, она должна была получить что-то взамен — например, доверие, которое не уживается с предательством. А если так не получится, если он на это не способен… лучше убедиться в этом сейчас, пока все не зашло слишком далеко.

* * *

Это была не первая их встреча. Первая долго не продлилась: Егор Валентинович быстро выставил этого нахала за дверь. Додуматься же надо! Чтобы судмедэксперт приходил и учил его, следователя, который полжизни полиции посвятил, работе!

Хотя Аграновский, если объективно на все посмотреть, особо и не учил. Он просто указывал, что дело Гордейчиков может быть связано с другим преступлением. Но тогда даже это показалось Егору Валентиновичу издевательством.

С тех пор кое-что изменилось. Дело было даже не в том, что Аграновский принес ему еще одно похожее дело. Просто Егор Валентинович успел провести несколько допросов, узнать Гордейчика поближе.

Это был не первый случай домашнего насилия в его практике — далеко не первый! Он насмотрелся на всех этих «ни в чем не виноватых» мужей, на заплаканных, опухших от побоев, но отказывающихся писать заявление жен, наслушался всех их жалких объяснений и оправданий.

Вячеслав Гордейчик был не таким. Перед собой Егор Валентинович видел спокойного, разумного парня, почерневшего от горя. Да, он мог накричать на жену — но, судя по показаниям соседей, погибшей это даже нравилось. Игры у них были такие! Сцены ревности заканчивались примирением в постели, и Мария не возражала. С чего вдруг Вячеславу насиловать ее? Да и потом, куда бы он дел ребенка? Он что, Гудини какой-то — заставил слепого малыша бесследно исчезнуть?

— Ты зачем тогда признался в убийстве, раз ты никого не убивал? — спросил Егор Валентинович на одном допросе.

— Так разве ж я не убил? — еле слышно отозвался Вячеслав.

— Ты убивал или не убивал? Не путай меня!

— Я не убивал их своими руками. Я Машу никогда пальцем не трогал… Но я позволил ее убить! Если бы я приехал раньше, хоть на пару часов… Я б смог ее защитить! Она б еще живая была, с мальчиком нашим! Я не помог ей выжить… Разве это не значит, что я ее убил?

Егор Валентинович видел, что он не врет. Вячеслав верил каждому своему слову, и мысль о том, что он мог спасти жену и не спас, не давала ему покоя. Это был не тот человек, который убьет из ревности.