Ключ Давида - Владимир Орданский Страница 16

– Ты, говнюк этакий, додумался еще мой ноутбук взять! – возмущению Веры не было предела. Как дачница, пропалывающая грядки от сорняков, она повыдергивала вилки компьютеров из розеток бесперебойника. Наступила тишина. Тюлень с Франсуазой бочком попятились к двери и, сунув ноги в кеды, выскочили вон.

– Бай, Юрок, я на скайпе, – донесся с лестницы голос Тюленя.

– Ты что, нормальных друзей не можешь себе найти? – продолжала разнос Вера. – Сколько можно общаться с этими уродами?

– С кем хочу, с тем и общаюсь, – пробормотал в ответ брат. – На себя п-посмотри.

– Что значит «на себя»? – прищурила глаза Вера.

– А то. У самой д-друзья – одни г-гниды конторские!

– Ах ты, тварь! – задохнулась от негодования Вера. – А кто тебя от срока тогда отмазал? Не конторские? На тебя же дела заведены в четырнадцати странах, ты поехать никуда не можешь, кроме СНГ!

– А мне и здесь х-хорошо! – пробурчал Юра, пытаясь закрыться в своей комнате от наступающей на него сестры с туфлей в руке. Гертруда поспешно спрыгнула с ненадежной опоры и спряталась за покосившимся на одну сторону старым плюшевым диваном. Вере все же удалось оттолкнуть от двери щуплого брата и пару раз врезать ему по спине. Тут Джордан решил, что ему пора вмешаться. С криками «Брейк! Стоп!» он влез между братом и сестрой, приняв на себя несколько ударов. Крепко прижав к себе Веру, он заставил ее остановиться. Вдруг, уткнувшись лицом ему в плечо, она зарыдала:

– Не могу! Не могу больше, достало это все…

Джордан гладил ее по волосам, стараясь успокоить. Юра принес из кухни стакан воды и молча протянул сестре. Стуча о стекло зубами, она шумно глотала воду. Постепенно Вера успокаивалась.

– Извини, пожалуйста, – неловко улыбаясь, повторила она несколько раз, глядя в глаза Джордану. – А ты иди спать, – буркнула она в сторону брата, и тот поспешно скрылся за дверью. Взяв Джордана за руку, Вера провела его по квартире.

– Это мне от бабушки досталось, – рассказывала она, показывая просторную гостиную, большую светлую кухню и, наконец, свою спальню. – Видишь, какие потолки высокие? Сейчас так уже не строят. Бабушка партийная начальница была, в райкоме, в горкоме ли, не помню. А Юра вообще-то с родителями живет, но они часто уезжают, и тогда он у меня. Сам видишь, его одного нельзя оставлять.

– Ты знаешь, у меня тоже есть меньший брат, – прошептал Джордан, гладя Веру по щеке. – Был такой же, пока не пошел в армию. Недавно приезжал сюда, в Москву, на парад Победы. Еще у меня есть сестра, но она очень больная.

Вера уже совсем успокоилась. Они молча стояли посреди спальни, прижавшись друг к другу. Потом Джордан легко поднял ее на руки и понес к кровати.

– Свет! Свет выключи, дурачок! – заливаясь смехом, шептала девушка и дрыгала ногами, как иногда, шаля, делают маленькие дети, когда родители несут их на руках.

* * *

Я не могу пошевелиться. Руки и ноги стянуты ремнями. Мои глаза открыты, но я ничего не вижу: кругом тьма. Бесшумно приближаются ко мне с четырех сторон невидимые существа. Они поднимают меня и несут, как несут мертвое тело. Я понимаю, что должен буду умереть, но не навсегда.

Теперь я в густом лесу. Я знаю это, потому что слышу шорох листьев, и чувствую, как мое тело задевают ветки и сучья. Меня кладут на траву. Они развязывают ремни, но у меня все равно нет сил сопротивляться. Когда они снимают с меня одежду, я ощущаю их гнилое дыхание, слышу, как они сопят и кряхтят. Их пальцы с острыми когтями колют меня. Я лежу на спине, вытянув руки вдоль туловища ладонями вверх. Мои глаза закрыты, все мышцы расслаблены, пальцы покалывает, язык западает в горло.

Начинается самое страшное. Невидимые трогают мое обнаженное тело, переворачивают, ощупывают его, как будто что-то ищут. Их ледяные пальцы пересчитывают мои ребра, давят на позвонки, залезают в рот. Я слышу довольное урчание: они нашли то, что искали. И тут все тело пронизывает дикая боль: один из них острым когтем, как скальпелем разрезает мою кожу от затылка до копчика. Все вместе, вцепившись в края разреза, тянут кожу в разные стороны, сдирая ее, как сдирают одежду с обожженного в бою солдата. Боль невыносима, но я не могу ни двинуться, ни закричать. Мое лишенное кожи тело истекает кровью, и невидимые жадно лакают ее.

Они начинают отдирать мышцы от костей. Я не представлял, что можно чувствовать каждый свой мускул, каждое сухожилие и хрящ. Лишенные мышц кости просто падают на землю. Сейчас я мертв, но я начинаю видеть. Я вижу мир мертвых и тех, кто сделал со мной это. Они возвращаются. В руках у них что-то светящееся. Это тело человека, но не обычное. Оно испускает свет. Они протягивают его мне, и я вхожу в него. Теперь это мое тело. Я снова жив, и я вижу оба мира – мир мертвых и мир живых.

* * *

В его голове появилась узенькая полоска света, тоньше волоса, но очень яркая. За одно мгновение эта полоска расширилась и слепящей вспышкой залила его сонное сознание. Свет нес с собой необычайную, все нарастающую радость – казалось, вот-вот он поймет что-то очень важное. Но, как всегда бывало, свет стал меркнуть, и он проснулся, так и не сделав великого открытия.

Открыв глаза, Джордан несколько секунд озадаченно смотрел на покрытый золоченой лепниной высокий потолок. Наконец он перевел взгляд и увидел безмятежно спавшую, свернувшуюся калачиком Веру. Она лежала спиной к нему, обернувшись в простыню, такая неожиданно беззащитная. Джордан почувствовал, как откуда-то из глубины души поднимается сладкая волна нежности к этому колючему и в то же время доверчивому ребенку. Осторожно, чтобы не разбудить, он потянул за краешек простыни. Его глаза расширились от удивления: начиная от левой лопатки и вниз вдоль Вериной спины были вытатуированы в ряд какие-то таинственные знаки, похожие на иероглифы. Одни из них напоминали еврейские буквы, другие – греческие, но, в общем, это не был ни один из знакомых ему алфавитов. Тем не менее, татуировка смотрелась очень здорово, как классическая китайская каллиграфия. Видимо, мастер был настоящим художником.

Внезапно дверь спальни открылась, как от пинка, и в комнату влетел Юра. Джордан едва успел прикрыться простыней, но, похоже, Юру это совсем не смутило, да и сам он был одет только в малиновые трусы в горошек. Глаза у него горели, сквозь бледную, с пятнами прыщей кожу просвечивали ребра. Размахивая беспроводной мышкой, он возбужденно зашептал, заикаясь еще больше, чем обычно:

– Б-блин!.. Мы с Тюленем с-случайно коланули б-базу британского ин-института климата! Там ваще такое! – Юра брызгал слюной. – У Тюленя брат эколог, мы ему с-скинули замечания к докладу о г-г-глобальном потеплении. Так они там советуют, как задурить Ев-еврокомиссию, чтобы бабок больше хапнуть! Оказывается, п-потепление-то кончается, теперь наоборот, п-похолодание идет! А они мозги парят, чтобы г-гранты получать! Я-то баран! Все б-бабло с того рижского банка, который в п-прошлом году расколол, все зеленым п-перевел, п-повелся!..

Праведный гнев хакера, да и сама его костлявая фигура вызвали у Джордана невольный смех. Вера, до сих пор лежавшая неподвижно, зашевелилась и открыла глаза. Приподняв взлохмаченную голову, она несколько секунд пристально смотрела на брата, видимо не понимая, что происходит. Наконец, помотав головой и немного придя в себя, она сипло пробормотала: