7-е небо - Максин Паэтро Страница 16

Юки пробилась через репортеров и операторов, окруживших ее, едва она вышла из машины, забросила ремень сумки повыше на плечо, стиснула портфель и пошла по улице. Представители прессы не отставали, выспрашивая: как, по ее мнению, пройдет процесс и не хочет ли она что-нибудь заявить общественности?

— Не сейчас, — отнекивалась Юки. — Не хочу заставлять суд ждать.

Нагнув голову, она подошла к перекрестку. Брайант-стрит запрудила целая флотилия фургонов с радиооборудованием, спутниковыми антеннами и разнообразной аппаратурой: корреспонденты местного телевидения, кабельных и национальных каналов собрались у здания суда, готовясь освещать процесс над Джуни Мун.

Загорелся зеленый. Юки, буквально облепленная репортерами, перешла улицу и направилась к Дворцу правосудия, где у подножия гранитной лестницы собралась еще более плотная толпа. Лен Паризи обещал взять на себя общение с репортерами, но сейчас он маялся в безнадежной пробке: опрокинулся нефтевоз, перекрыв все полосы, и не один автомобиль потерпел аварию, теряя управление на скользкой черной луже.

Паризи не знал, когда выберется из пробки, поэтому Юки полчаса обсуждала с ним по телефону свою речь и прибыла в суд без всякого запаса времени. Она быстрым шагом поднялась по ступеням Дворца правосудия, глядя прямо перед собой. Перед тяжелыми стальными, со стеклом, дверями она бросила ораве репортеров: «Не могу сейчас говорить, извините», — и… не смогла открыть створку.

Репортер из «Кроникл» галантно распахнул дверь и подмигнул:

— До встречи, Юки.

Она бросила портфель и сумку на стол охраны, прошла арку металлодетектора без всяких инцидентов, приняла пожелание «ни пуха ни пера» и быстро поднялась на второй этаж.

Обитый золотистым дубом зал был переполнен. Юки присела за стол и переглянулась с Ники Гейнсом, вторым представителем обвинения. Ники, с вытаращенными глазами, потный, выглядел таким же встревоженным, как она, и полным дурных предчувствий.

— Где Рыжий Пес? — спросил Ники.

— В пробке застрял.

Бейлиф оборвал гул разговоров, громко объявив:

— Встать, суд идет!

Судья Брюс Бендинджер вошел через дверь позади скамьи присяжных и занял место между двумя флагами — государственным и штата Калифорния.

Шестидесятилетний Бендинджер еще не совсем оправился после операции по замене коленного сустава. Воротник рубашки, выступавший над горловиной мантии, был розовый; полосатый шелковый галстук — ярко-ультрамариновый. Юки заметила встопорщенные брови Бендинджера; обычно спокойный, судья выглядел измученным еще до начала процесса. Должно быть, колено болело страшно.

Юки вполуха слушала, как Бендинджер обратился к присяжным, украдкой разглядывая грозную, настроенную не брать пленных Диану Дэвис.

Дэвис было за пятьдесят, и двадцать из них она бессменно защищала женщин, подвергшихся насилию или ставших жертвой чужих преступлений. Сегодня она явилась в своем фирменном алом костюме, выбрав яркую помаду и крупную броскую бижутерию; короткие серебристые волосы уложены мелкими волнами. Дэвис выглядела готовой к появлению перед большой телевизионной аудиторией, и Юки не сомневалась, что адвокатесса своего не упустит: будут и новости на национальных каналах, и целые букеты микрофонов во время перерывов.

Именно в этот момент Юки поняла, что не давление сверху и не жгучее внимание прессы выводят ее из равновесия, а сама Джуни Мун, хрупкая, почти прозрачная в кремовом костюмчике с кружевным воротничком, сидевшая рядом со своим адвокатом с самым беззащитным видом.

— Вы готовы, мисс Кастеллано? — услышала Юки вопрос судьи.

— Да, ваша честь.

Отодвинув стул, Юки вышла к кафедре, проверив, застегнут ли ее жакет с одной пуговицей, чувствуя, как покалывает спину от устремленных на нее двухсот пар глаз. Она секунду помедлила, чувствуя себя как на дне колодца, затем улыбнулась присяжным и начала самую важную речь за всю свою карьеру.