Открывающий двери - Елена Чалова Страница 16

Однако, должен вам признаться, что наибольшее впечатление на меня произвели иудейские классификации. Вот что значит, тщательное отношение ко всему и привычка составлять описи, словно в лавке. Все адские чертоги пронумерованы и описаны самым тщательным образом. Каждый демон известен по имени! — Райтвелл приподнял воображаемую шляпу, даже поклонился слегка, словно здоровался с соседом. Аудитория млела от восторга. — Более того, — продолжал профессор, — среди них есть прокурор, да-да, это специальный демон, сын самого Асмодея и его исключительная задача — быть обвинителем народа израильского на Высшем суде. Ну а чтобы было с чем идти в суд, он также строит козни. Козни эти отслеживаются тремя специально созданными ангелами-адвокатами… чувствуете подход?

Аудитория покатывалась со смеху.

Поупражнявшись некоторое время в остроумии и перечислив энное количество демонов с неудобоваримыми именами. Профессор Райтвелл вдруг спросил:

— А теперь поразмыслите немного, господа студенты, и скажите мне: неужели люди столько лет могли выдумывать все это на пустом месте?

Студенты притихли. Выдержав паузу, профессор продолжал:

— Я, знаете ли, старше вас и вырос в то время, которое гордо именовалось веком научно-технического прогресса. И я никогда не увлекался религией или магией… Гарри Поттер тогда еще не родился. Но я всегда любил физику. И когда учитель объяснял мне теорию волн, я никаких волн не видел, но я ему верил, потому что видел, как работает телевизор или, позднее, сотовый телефон. Кто-нибудь может внятно изложить принцип работы сотового?

— Это электромагнитные волны, которые идут от передающего устройства к приемному, — раздался голос с места.

— Прекрасно! Но ведь есть не только электромагнитные волны, правда? Звук тоже имеет волновую природу. Мы посылаем сигнал, состоящий из определенных волн, которые находятся в пределах воспринимаемого человеческим слухом спектра. Соответственно мы можем его воспроизвести, и другой человек может его воспринять. Итак, мы посылаем некий волновой сигнал. И сочетание этих длин может вызвать в приемнике определенную реакцию. Вы согласны?

— Ну да, — неуверенно протянул кто-то.

— Если приемник настроен на эти волны, — добавил другой студент.

— Итак, мы допускаем и понимаем, что такая передача, такое воздействие не противоречит физике, не правда ли? — гнул свое Райтвелл. — Собственно, то, что я только что описал так туманно, есть всего лишь человеческая речь, не правда ли? Она состоит из волн, ибо звук и есть волны разной длины. А теперь давайте закодируем наш сигнал. Что мы получим?

— Китайский язык? — предположил какой-то острослов.

— Смешно! Но мы назовем это словом, которое веками использовалось для кодированной системы команд. И слово это — заклинание.

— То есть вы верите в магию? — Ромиль, как и профессор Райтвелл нашел глазами того, кто задал вопрос. Мелодичный голосок, как оказалось, принадлежал миловидной девушке. Розовая, словно нежнейший перламутр, кожа, усыпанная бледными звездочками веснушек. Глаза цвета лесных орешков: светло-карие с зеленоватым оттенком. Человек обычный просто сказал бы, что девушка мила, даже красива. Но Ромиль взглядом художника видел больше. Он разглядел черты, которые свидетельствовали о породе и традициях. Она будет хороша и в сорок, и в пятьдесят. А затем превратится в женщину, к которой окружающие инстинктивно обращаются «миледи».

— Кто вы, young lady? — спросил профессор.

— Меня зовут Патрисия Хансфорд, — нежные щеки вспыхнули румянцем, словно ее кожу иголочками кололи любопытные взгляды окружающих.

— Что ж, мисс Хансфорд, не стану отрицать очевидного. — Райтвелл не отказал себе в удовольствии выдержать очередную эффектную паузу. — Да, я верю в магию! И в демонов тоже. Давайте немного отвлечемся от всех услышанных сегодня культурологических и исторических данных и попробуем суммировать, что же именно общего имеют демоны и духи всех времен и народов. Итак, это некие энергетические сущности, которые… — его вопросительный взгляд обежал аудиторию.

— Портят людям жизнь…

— Могут вселяться в тела людей!

— Ведут борьбу с добром.

— А вот тут я бы с вами поспорил! — воскликнул Райтвелл. — Направленность на зло, или на то, что люди воспринимают как зло — да. Но насчет борьбы я далеко не так уверен. Мне представляется, что только люди колеблются меж светом и тьмой, ища выгод или чего-то иного.

— Но как же примеры одержимости? — подал голос тощий паренек. Его темные волосы падали на плечи, подчеркивая сутулость. Однако он ни за что не согласился бы постричься — волосы хоть как-то закрывали оттопыренные уши.

— Это прекрасный вопрос, и он требует подробного разбора. Но, — Райтвелл демонстративно взглянул на часы. — У нас ровно две минуты до звонка и потому разговор об одержимости и экзорцизме мы оставим на следующий раз. В качестве домашнего задания будьте добры подумать и привести мне конкретные примеры исторически подтвержденных случаев, когда демон упорно боролся с добром. Господа студенты! Исторически подтвержденный случай — это ссылка на раздел хроники в газете, книгу, которая не является художественной литературой или рассказ вашей бабушки, если старушка еще помнит, как вас зовут. И прошу учитывать, что пересказ романа «Узы крови» или других подобных шедевров приниматься не будет!

* * *

Студенты расходились шумно. Они гремели столами и скамьями, шелестели тетрадками, болтали и производили массу других звуков; от шуршащих до шлепающих и гремящих, если на сумках и рюкзаках оказывалось достаточно всякой металлической фурнитуры или брелоков.

Увидев профессора воочию, послушав его лекцию, более похожую на спектакль, Ромиль уверился, что не ошибся, приехав сюда, в университетский городок Вейксфилд штата Массачусетс. Наконец-то он нашел человека, который разбирается в демонах! Возможно, профессор Райтвелл объяснит наконец что именно произошло и, главное — почему! Надежда на долгожданные ответы рождала в душе нетерпение, словно зуд или боль скреблись там острыми коготками… И прежний Ромиль подошел бы к профессору сразу. Да что там, сын барона и не пошел бы на лекцию, не стал бы сидеть за исписанным скучным английским матом столом в душноватой аудитории среди обычных студентов. Прежний Ромиль встречался с людьми только в дорогих ресторанах, в доме отца или в крайнем случае в пахнущем кожей салоне дорогой машины…

Однако с тех пор утекло не только много воды, но и много крови… А потому Ромиль научился ждать. И обнаружил, что ожидание дает возможность разглядеть многое, кое-что обдумать и запомнить детали.

И он ждал, глядя, как слушатели толпой покидают аудиторию. Профессор тоже никуда не спешил. Он сел за преподавательский стол, ответил на несколько вопросов особо фанатичных учеников, потом принялся что-то писать в блокноте. Наконец дверь хлопнула, Райтвелл поднял голову и оглядел аудиторию. По губам его скользнула удовлетворенная улыбка. На скамьях остались двое: прелестная девушка с рыжевато-каштановыми волосами по имени Патрисия и молодой человек несколько восточной наружности, чей пристальный взгляд профессор ощущал на протяжении всей лекции.