Медовый месяц - Инна Волкова Страница 16

— Но кого? Или, может быть, чего?

— Да всего: людей, судьбы, себя самого прежде всего. Этот страх, что внутри тебя, самый тяжелый, ой как трудно от него избавиться.

Его собеседник, внимательно слушающий, неожиданно напрягся. По его бесстрастному лицу пробежала какая-то тень, и рука, державшая кружку, слегка дрогнула. Впрочем, он быстро овладел собой и мэр не успел ничего заметить. Правда, он, казалось, вообще мало что замечал. И хотя обращался к своему другу, но словно говорил все эти слова для самого себя, мысли вслух… Александр пытался поймать рассеянный блуждающий взгляд мэра, полный тоски и страха.

«А он и в самом деле сильно сдал последнее время и постарел, — подумал прокурор. — Хотя, возможно, это лишь минутная слабость. У кого ее не бывает? Ведь невозможно все время быть сильным. Или возможно? Но вот надо ли?..»

Занятый своими мыслями, прокурор не сразу понял, о чем говорит его друг.

— Сам не пойму, зачем я ходил к ней. Самка она была и стерва порядочная. Страшно эгоистичная, любила одну себя и к людям беспощадно относилась, отбраковывала их по принципу: сильные выживают, слабые погибают. Естественный отбор, так сказать. Как она выражалась, «звериный закон». Она вообще любила хищников. Она говорила, что настоящий мужчина должен быть похож на льва, а женщина — на львицу. Обожала, когда ее называли львицей. Этакая царица, гордая, величавая, красивая киска, но если тронешь, то может разорвать на части. Да… — он помолчал, почмокал губами. — Не знаю, что меня так тянуло к ней. Каждый раз давал себе слово, что не буду больше к ней ходить, и каждый раз нарушал его. Осознавал, что эта женщина не для меня, не по зубам, что называется. Еще лет десять назад я бы попытался ее укротить, но сейчас уже зубы не те и силы. Плохой из меня дрессировщик, чтобы заниматься укрощением львов, точнее, львиц. Да… — Он снова замолчал, склонив голову на грудь.

Александр никак не мог понять, о ком он говорит и что за женщину имеет в виду, сравнивая с львицей. Его нынешняя подружка, с которой он встречался второй год, никак не подходила на эту роль. Мягкая, кроткая, застенчивая, скорее ее можно было сравнить с домашней кошечкой или зайчишкой, чем с коварной гордой хищницей. Кого же имеет в виду в стельку пьяный мэр? Что за женщина, к которой он так привязан, и почему говорит о ней в прошедшем времени? Выходит, они уже расстались или… Его вдруг озарила догадка, яркая и внезапная, как вспышка молнии.

— Значит, ты любил Алину? — спросил он прямо.

— Любил ли я Алину? Не знаю. — Загоруйко тяжело вздохнул и расстегнул мешающий ему дышать ворот рубашки. — Скорее это была страсть, а не любовь. Я и презирал ее, и обожал, и ненавидел, и безумно хотел одновременно. Эта женщина вызывала в моей душе такую бурю чувств, столь смешанных и противоречивых, что я едва не задыхался от их напора. Староват я для такого шквала эмоций и потрясений.

— Вы часто встречались?

— Да нет, не очень. Каждая встреча с ней отнимала у меня слишком много энергии и сил. Она как вампирша высасывала из людей энергию, как физическую, так и душевную, она питалась ей. И когда она умерла, знаешь, я ведь не очень-то и горевал. Я даже обрадовался тому, что от ее власти избавился и она больше меня мучить не станет. Вот ведь какой я гад. Сам себя казнил за эти мысли, но поделать с ними ничего не мог. А теперь вот мне ее не хватает. Иногда сильно не хватает. Кажется, что она жива и во сне ко мне приходит. Прощения просит. Хотя обман все это, я знаю. В жизни-то она бы не смогла…

— Что не смогла?

— Прощения попросить. Она гордая была, очень гордая. Львица, одно слово — львица. А моя жена, та, что мать Эльки, дрянь и потаскуха. Но за то ей все простить готов, что она мне Эльку родила. Без нее мне бы не справиться с тоской моей, лихоманкой. — Он обмяк в кресле и захрапел.

Александр знал по опыту, что пытаться расшевелить его в таком состоянии бесполезно. И хотя у него осталось еще множество вопросов, но, видимо, придется отложить их до завтра, когда мэр проспится и придет в себя. Вот только главный вопрос, — захочет ли он завтра разговаривать на эту тему? О львах, львицах и прочих хищниках. Судя по его словам, он довольно близко был знаком с покойной Алиной. Вот это новость! Просто суперновость! Но почему он раньше не сказал ему об этом? Боялся засветиться? Но ему-то он бы мог признаться. Неужели не доверял? Боялся? Хотел что-то скрыть? И только случайно, выпив лишнего, выболтал эту тайну, забыв, что находится не один. А он-то сам тоже хорош, даже не подозревал об этом. Впрочем, он же не ясновидящий и не может знать обо всем на свете. Да, но что касается своего лучшего друга, мог бы и знать. Недаром ему показалось, что, узнав о смерти Вайзман, Загоруйко как-то странно отреагировал. И пил беспробудно три дня подряд. Но тогда он никак не связал это пьянство с…

— Привет! Хорошо сидим? — Он слегка вздрогнул, впрочем, совершенно не заметно со стороны, услышав за спиной мягкие шаги и капризный знакомый голосок.

Обернувшись, он увидел перед собой Эльвиру, дочку мэра. Хорошенькая черноволосая кошечка или пантера? Тонкая и гибкая, в неприлично короткой юбчонке, позволяющей видеть ее смуглые стройные ноги во всей своей красе, ядовито-розовая кофточка, туго обтягивающая небольшую упругую грудь, яркий макияж, делающий еще детское милое личико взрослее и вульгарнее. Ярко накрашенный рот, большие черные глаза на оливково-смуглом лице, кокетливый и одновременно вызывающий взгляд из-под густо накрашенных ресниц. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

— Привет! Сидим неплохо. А вообще-то не очень прилично входить без стука, когда дверь закрыта, — спокойно ответил он.

— Подумаешь, — она презрительно фыркнула и скривила в усмешке кроваво-красный рот. — Я у себя дома. Делаю что хочу.

— Но это не твоя комната. Это кабинет отца.

— Ну и что с того? Я всегда вхожу к нему без стука, когда хочу. Он никогда не ругается. Наоборот, всегда радуется, когда меня видит. На других орет, на меня никогда. И вообще, что такого я могла здесь увидеть? Не занимались ли вы с моим папочкой гомосексуальными ласками?

— Что ты несешь?!

— А что? — Она широко раскрыла свои миндалевидные глаза. — Сейчас это модно. Все пробуют. Конечно, мой папочка несколько староват для таких игр, да и я не замечала за ним подобных пристрастий, но кто знает…

В этом момент спящий мэр весьма выразительно промычал что-то нечленораздельное, затем недовольно заворочался в кресле.

— Да, похоже, я ошиблась, ему не понравилось мое предположение, — с деланным огорчением вздохнула девушка.

— Мне, кстати, тоже.

— Простите меня, беру свои слова обратно, я очень дурная и порочная девица.

— Это я уже давно понял, — поддержал ее Александр.

— Каюсь, обещаю исправиться. Стать мягкой, пушистой и чистой, как свежевыстиранная простыня. — Она сложила руки домиком и, склонив набок голову, лукаво посмотрела на него.

Он не смог удержаться от усмешки, глядя на нее. Ах, лукавая бестия! Избалованная и нахальная девчонка, но чертовски привлекательная, этого нельзя не признать.