Проект "Вавилон" - Андреас Вильгельм Страница 16

Себастьян взял Питера за плечо и рукой указал на маленькую дверь, в которую удалился гроссмейстер. Приложив палец к губам, он пошел к двери, увлекая за собой своих знакомых. Выйдя из зала, они попали в узкий проход.

— Что они сделают с этим типом? — не выдержал Патрик.

— Это всего лишь ритуал посвящения, — приглушенно ответил Себастьян.

— Надеюсь, вы правы!

Вдоль прохода было несметное количество дверей и ответвлений, но они шли прямо. В конце концов они оказались в довольно просторном кабинете, где за столом в мягком кресле с большой спинкой уже сидел гроссмейстер и ждал их.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — прозвучал женский голос, — меня зовут Рене Колладон. Очень приятно познакомиться с вами, профессор Лавелл, и с вами, месье Невро. Брат Себастьян, невзирая на запрет, провел вас в замок как учеников. Но сделал он это с моего согласия, потому что вы искатели. Вы ищите ответы.

— Благодарим вас за готовность встретиться с нами, — сказал Питер. — Почему вы разрешили нам посетить замок в такой день?

— Чтобы вам было ясно, сколько всего ускользает от вашего пристального взгляда каждый день и как далеко вы можете быть от истины.

— Также это свидетельствует о том, — вмешался Патрик, — как много людей еще лишены возможности знать всю правду.

Рене молча и холодно посмотрела на Патрика, и Питер испугался, что дама в любой момент может выйти из себя. Но на самом деле это было не так. Ее голос звучал в худшем случае раздраженно, но уж никак не зло.

— Вам легко так говорить. И мне легко акцентировать на этом внимание, потому что вы ищите. Потому что все мы стремимся к свету. Вы должны ценить наше благосклонное отношение к вам. Но все же я хочу предостеречь вас. Большинство ответов не предназначено для неровных камней, как мы называем непосвященных. Внутренняя ложа, последняя тайна, всегда будет оставаться для вас закрытой, если ваши вопросы будут касаться ее.

— Скажите, — произнес Патрик, — почему вы разговариваете на древнееврейском? Если, конечно, это древнееврейский.

Рене наклонилась вперед еще сильнее и пристально посмотрела на собеседника.

— Я вижу, вы не имеете ни малейшего представления о нашей истории.

— Нет, я никогда до этого не интересовался масонством. И никогда не носил такого фартучка.

— Мы, масоны, всегда в поисках и в постоянном стремлении сделать себя более нравственными. Так же, как мы обрабатываем неровные камни, чтобы воздвигнуть из них роскошное здание в честь Всевышнего. Каменщики испокон веков были посвященными по определению. Мы сооружали соборы и церкви, пирамиды фараонов и иерусалимские храмы. Но наше величайшее строение в Его честь рассердило Его. И за это Он покарал человечество. Вы понимаете, о чем я говорю?

Патрик покачал головой.

— Это была Вавилонская башня, — продолжила женщина. — Господь свел людей с ума, и отныне никто не мог понять языка своего соседа. Это и было Вавилонское смешение языков.

— Поэтому вы говорите сейчас на древнееврейском?

— Иудейский — это язык Господа. И в нем заложена созидающая сила. Все, что называл Адам, вмиг становилось реальностью. В истинном имени вещей до сих пор живет исконная созидательная мощь. При помощи каббалы нам удается постичь истинную суть вещей, и мы можем вести беседы с Господом на праязыке. Но борьба за недостижимое совершенство не прекращается.

— Что такое каббала? — спросил Патрик.

— Давайте сейчас не будем вдаваться в подробности, — вмешался Питер. — В действительности нас волнуют совершенно другие вопросы.

Рене рассмеялась:

— О вашей целеустремленности ходят легенды, профессор Лавелл. Я бы с удовольствием углубилась с вами в дискуссию, месье Невро, но чувствую, что мы с вами встретимся еще раз и вы зададите ваши истинные вопросы. Профессор прав. Сегодня вы здесь по другой причине. Вы нашли рисунок и ищете ответ.

— Действительно, — Питер положил копию на стол. — Кто сделал этот рисунок и что он значит?

Рене взяла лист и внимательно рассмотрела его. Из-за капюшона было невозможно разглядеть выражение ее лица, но на несколько минут в комнате повисло напряженное молчание.

— Это роза, — сказала в конце концов гроссмейстер.

— Да, — ответил Питер.

— Вы срисовали ее из книги?

— Нет, почему вы так решили?

— Латинское выражение отсылает к первоисточнику, может быть, тексту или книге. Так откуда у вас этот рисунок?

— Я не имею права сказать это. Сначала нам нужно оценить его значение. Речь идет о тайном исследовательском проекте. Мы уже говорили об этом господину Хоке.

— Что за потаенный смысл должен содержаться в этом цветке?

— Может быть, то же значение, которое заложено в эмблеме вашей ложи. Разве это не такая же роза, в центре которой находятся крест и сердце? Если я не ошибаюсь, даже количество лепестков совпадает с вашим…

Рене отклонилась назад и, сделав вид, что ей не интересно, положила листок на стол.

— Сходство действительно поразительное. Но, возможно, случайное. Я не знаю, какая между ними может быть взаимосвязь, — она развела руками, — если бы я знала, где вы взяли эту розу, а так…

— «Это пример моим ученикам»… Буквы «C.R.C.» в конце фразы говорят вам о чем-нибудь? — спросил Питер.

— Я не рискну строить предположения, господин профессор.

— А вот брат Себастьян, — Патрик ткнул пальцем в банкира, — почему-то подумал, что мы срочно должны с вами встретиться по этому поводу.

Женщина никак не отреагировала, и только по движению ее тела можно было предположить, что она пожала плечами.

— Я думаю, мы узнали все, что могли, — подытожил Питер, — я не хочу показаться невежливым. Мы искренне благодарим вас за эту необычную встречу. Завтра рано утром мы должны улетать. А нам еще нужно заехать в отель.

— Мне тоже было очень приятно с вами познакомиться. И мне жаль, что я не смогла вам помочь. Нам непременно стоит оставаться на связи, на случай, если вы сможете раскрыть нам подробности о месте, где нашли этот рисунок.

— Я тоже так думаю, — Питер откланялся и подал Патрику знак, что им следует уходить, не задавая дальнейших вопросов. — А может быть, и вам что-то придет в голову.

— Брат Себастьян проводит вас, — сказала гроссмейстер. — Желаю вам счастливого пути.

Всю обратную дорогу они не обмолвились ни единым словом. А путь вдоль темных предместий, мрачных аллей, заброшенных домов и тускло освещенных жилых кварталов в этот раз казался более безутешным, чем несколько часов назад.

— Прошу прощения, — сказал Себастьян на прощание у входа у отель, — если ваш вечер прошел не столь продуктивно, как вам хотелось бы.

— Я вас умоляю! — возразил Питер. — Лично для меня это было весьма полезно. И я благодарен вам за то, что встреча стала возможной.