Благородный топор. Петербургская мистерия - Р. Н. Моррис Страница 16
Благородный топор. Петербургская мистерия - Р. Н. Моррис читать онлайн бесплатно
— Идет.
— Тогда будь любезен, вскрой свою карту. Оказался трефовый валет.
— Мимо, — сказал фрачник. — Ничего, валяем дальше. Сыграли еще на раз, и еще: шестерка бубен, затем бубновая же десятка. Затем пиковый король — тоже безрезультатно.
Фрачник, угрюмо кивнув, сдал еще две карты — опять невпопад.
Игроки пристально смотрели друг другу то в глаза, то на руки, словно могли тем самым привлечь на свою сторону удачу. У Порфирия Петровича даже вспотели ладони. Между тем игра захватывала, безотчетно хотелось продолжения. При каждой сдаче сердце всякий раз замирало, вторя остроте момента. Тут уж и неважно, выиграешь или проиграешь — само ощущение чего стоит!
Рано или поздно момент истины все же наступил: Порфирию Петровичу выпала-таки семерка, червовая.
— Похоже, я… выиграл? — как бы не веря глазам, проговорил он. Радость выигрыша чуть омрачало то, что игра окончена (вот бы еще конок!).
— Что ж, твоя взяла, — нехотя протянул фрачник. — Значит, так: сейчас сворачиваешь налево, вон там, где чахоточная кашляет за занавеской. Сразу упрешься в переход, там начинается крыло дома. Виргинский как раз там внизу и обретается, в полуподвале у Кезеля, шкатулочника.
Вслед за спадом напряжения, вызванным концом игры, за столом воцарилось бесшабашное веселье. Остроты и колкости теперь приходились на долю фрачника, который для восстановления подмоченной репутации не замедлил послать за свежим штофом.
Из-за стола Порфирий Петрович вылезал с неохотой, едва ли не с разочарованием, несмотря на «выигрыш». Разбитная компания игроков тут же про него забыла. Оставалось лишь вернуться к выполнению служебных обязанностей.
* * *
«Кезель», — гласила выведенная на двери мелом надпись.
Самого Кезеля дома не было; открыла его жена — тихая запуганная женщина со следами побоев на лице. Она и подвела Порфирия Петровича к крохотной каморке, где за занавеской обитал студент Виргинский. Процентщик описал его вполне правдоподобно: нездоровая бледность, одежда истрепана. К тому же, судя по всему, недоедает — да так, что темные круги изнеможения вокруг остекленелых глаз. Студент трясся от озноба. Что странно, при появлении посетителя он не выказал никакого удивления, словно сам сидел и дожидался. А может, изнеможение достигло такой степени, что человек уже и эмоций особо не выказывает. Приподнявшись было при появлении нежданного гостя, Виргинский тут же снова упал на кровать. Кроме как на постель, сесть в каморке было некуда, потому Порфирий Петрович остался стоять. Против ожидания, в каморке веяло духами.
Оглядев вызывающую жалость худую фигуру на кровати, Порфирий Петрович невольно вспомнил прошлогоднее дело о совершенном студентами двойном убийстве. Так что жалость жалостью, а все же…
— Вы будете Павел Павлович Виргинский? — спросил он чуть более сухо, чем намеревался.
— Я.
— Позвольте представиться. Порфирий Петрович, из следственного управления. Направлен сюда Департаментом расследования уголовных дел.
Виргинский на это никак не отреагировал.
— Вам знакомы эти книги?
Тот, оглядев обвязанную бечевой стопку, вяло кивнул.
— Вам известно, кому они могут принадлежать? Виргинский снова кивнул.
— Как они к вам попали? — чуть приподнявшись, просипел он. Спросил, впрочем, без всякого любопытства. Даже глаза вслед за тем прикрыл.
— Я выкупил их у процентщика Лямхи, — пояснил Порфирий Петрович.
— Это невозможно, — проронил Виргинский, не открывая глаз.
— Почему же, Павел Павлович?
— Потому что закладной билет у меня.
— У вас!
Виргинский кивнул.
— Очень вас прошу, это крайне важно: вы не могли бы мне его показать?
Виргинский открыл наконец глаза. Секунду-другую его оживший было взгляд вселял надежду. Но, увы, вскоре он опять затуманился и потускнел.
— Павел Павлович, — со всей серьезностью спросил Порфирий Петрович, — вы когда в последний раз ели?
— Ел?
— Да, ели.
— А… А что, у вас еда какая-нибудь есть?
— Нет. Но я мог бы достать.
Виргинский лишь выдавил из себя хриплое подобие смеха. Так посмеиваются над каким-нибудь сумасбродом, сулящим тебе почем зря золотые горы.
— Мне надо только переговорить с хозяйкой.
— Она… Я ей… должен, за жилье.
— Ну так что ж. Ведь это вопрос элементарной человечности! Не даст же она вам умереть с голоду.
— Муж… Ее муж. — Виргинский лишь безнадежно махнул рукой.
— Понятно, — сказал Порфирий Петрович, ставя книги на краешек кровати. — Я сейчас все устрою.
Хозяйку он застал на кухне; женщина помешивала в котле щи. При виде вошедшего она испуганно отвела взгляд.
— Тот юноша, — начал Порфирий Петрович. — Как вы только можете: человек умирает от голода, даром что в доме полно еды!
— Мне муж запрещает.
— Но его нет дома!
— А ну как дознается.
— Каким же образом?
— Он всегда дознаётся. У Пал Палыча выпытывает, а тот по слабости и выдает подчистую.
— И сколько вам Пал Палыч должен?
— У мужа спросите.
— Если б Павел Павлович рассчитался с долгом, ваш муж не против, чтобы вы кормили вашего постояльца?
Женщина кивнула.
— Так вот. Я из следственного управления. Долги Павла Павловича я, таким образом, беру на себя. А теперь, бога ради, дайте ему хотя бы миску щей!
— Мне муж запретил даже нос к нему в комнату казать.
— Хорошо. Дайте миску мне, я сам отнесу.
— Значит, из управления, говорите?
— Да.
— И деньги, стало быть, уплотите?
— Уплачу.
Жена Кезеля, с обреченным видом вынув из шкафа миску, наполнила ее жидковатыми щами и подала вместе с ложкой и куском черствого хлеба.
— Вы только скажите ему, чтоб мужа не благодарил…
— Понимаю.
— Да и меня. Не надо нам ихних благодарностей. Порфирий Петрович отнес миску в каморку к Виргинскому. Студент лежал закрыв глаза, с посеревшим, осунувшимся лицом. Однако аппетитный запах мало-помалу начал его воскрешать. Дрогнули ноздри; облизнув губы, он сглотнул. Проступила улыбка; должно быть, студенту грезился сейчас царский пир. Наконец настал момент, когда до него дошло, что происходящее, вся его неимоверная прелесть — явь, а не сон. В открывшихся глазах мелькнуло пугливое изумление.
— Вы сесть можете? — поинтересовался Порфирий Петрович.
Виргинский на локтях придвинулся к стенке и сел, покорно позволив кормить себя с ложечки. Временами он чуть отворачивался от ложки, не успевая прожевывать очередной кусочек хлеба, смоченный щами. Наконец силы в бедолаге восстановились настолько, что последним кусочком он самолично вытер миску. Порфирий Петрович, за отсутствием мебели, поставил миску на пол. Виргинский с удовлетворенным, слегка мечтательным видом тоненько отрыгнул.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments