Убийца по прозвищу Англичанин - Дэниел Сильва Страница 16

* * *

Поскольку этим летом делать было особенно нечего, селяне принялись наконец выяснять имя и занятия таинственной женщины, живущей на холме. Карлос и Мария, два человека, наиболее близких к ней, подверглись тщательным расспросам, но мало чем могли помочь. Раз в месяц они получали чек, который присылала им заказной почтой лондонская компания под названием «Администрация европейских артистов». Из-за разницы в языке и социальном положении их общение с женщиной сводилось к приветствиям при встрече. Правда, они смогли сообщить одну информацию неодобрительного характера: Богородица склонна неожиданно, без всяких объяснений исчезать. Росе, работающей на рынке, это сказало многое. Она решила, что Богородица – шпионка, а «Администрация европейских артистов» – не более чем крыша. Чем еще объяснить такую скрытную натуру? Неожиданные исчезновения и еще более неожиданные возвращения? Но опять-таки Мануэль внес ясность в этот вопрос. Однажды вечером, когда в его кафе шли жаркие дебаты, он сунул руку под бар и извлек компакт-диск с записью нескольких скрипичных сонат Брамса. На футляре была фотография Богородицы.

– Ее зовут Анна Рольфе, – торжествующе произнес Мануэль. – Наша Богородица-с-Холма – очень знаменитая женщина.

Она была также женщиной, с которой вечно что-то случается. Однажды к вечеру она потеряла управление своим мотороллером, и Карлос нашел ее на обочине с парой сломанных ребер. Месяц спустя она поскользнулась у бассейна и разбила себе голову. А ровно через две недели после этого потеряла равновесие наверху лестницы и скатилась вниз, застряв в мусорном баке Марии.

Карлос пришел к выводу, что по какой-то причине Богородица просто не способна оберегать себя. Она не беспечна – просто невнимательна и, казалось, не умеет учиться на своих ошибках.

– Для репутации селения будет очень плохо, если что-то случится с такой знаменитой женщиной, – заключил с самым серьезным видом Мануэль. – Ее надо оберегать от самой себя.

И Карлос потихоньку начал старательно следить за ней. По утрам, когда она плавала кругами в бассейне, он находил работу поблизости, чтобы иметь возможность наблюдать за ней. Он регулярно втайне обследовал ее мотороллер, чтобы удостовериться, что тот хорошо работает. В домишках, разбросанных по гребню холма, он создал целую сеть наблюдателей, так что когда Богородица выезжала после полудня из дома, она находилась под постоянным наблюдением.

Его усердие было вознаграждено. Именно Карлос обнаружил, что Богородица бродила по гребню холма в тот день, когда с моря подул сильный ветер. Карлос нашел ее среди камней обвала без сознания – рука ее была придавлена стофунтовой глыбой – и принес в селение. Если бы не Карлос, сказали врачи в Лиссабоне, Анна Рольфе наверняка лишилась бы своей знаменитой левой руки.

* * *

Ее выздоровление было долгим и мучительным – для всех. Левая рука несколько недель находилась в тяжелой стеклопластиковой шине. Поскольку Богородица не могла больше ездить на своем мотороллере, Карлосу было вменено в обязанность служить ей шофером. Каждое утро они садились в ее белый «лендровер» и с грохотом спускались с холма в селение. Богородица во время этих поездок молчала и смотрела в окошко, держа на коленях перевязанную руку. Однажды Карлос попытался поднять ей настроение, поставив Моцарта. Она вытащила диск и швырнула его в деревья, мимо которых они проезжали. Карлос никогда больше не пытался ставить для нее музыку.

Руку ей бинтовали все меньше и меньше, пока наконец не сняли совсем бинты. Опухоль опала, и рука приняла нормальную форму. Остались лишь шрамы. Богородица всячески старалась скрыть их. Она носила блузки с длинными рукавами и кружевными манжетами. В селении, делая покупки, она прятала руку под правый локоть.

Настроение ее еще более омрачилось, когда она попыталась поиграть на скрипке. В течение пяти дней она к вечеру поднималась на второй этаж виллы в свою репетиционную комнату. Каждый день она пыталась проделать что-то самое элементарное – сыграть гамму в две октавы или арпеджио, но даже это было слишком трудно для ее покалеченной руки. И очень скоро раздавались мучительные вопли и крики на немецком языке. На пятый день Карлос увидел из виноградника, как Богородица подняла над головой свою бесценную скрипку Гварнери и собралась швырнуть ее на пол. Потом опустила ее и, прижав к груди, заплакала. В тот вечер Карлос рассказал в кафе Мануэлю то, что видел. Мануэль потянулся к телефону и попросил оператора дать номер телефона компании «Администрация европейских артистов» в Лондоне.

Сорок восемь часов спустя прибыла маленькая делегация. Она состояла из англичанки по имени Фиона, американца по имени Грегори и угрюмого немца по имени герр Ланг. Каждое утро Грегори заставлял Богородицу делать по нескольку часов упражнения, чтобы вернуть силу и подвижность руке. Днем герр Ланг стоял над ней в ее репетиционной и учил, как снова играть. Умение медленно возвращалось, но даже Карлос, смотритель виноградника, мог сказать, что она не тот музыкант, каким была до несчастного случая.

К октябрю делегация отбыла, и Богородица снова осталась одна. Ее дни потекли в том же ритме, что и до несчастного случая, хотя теперь она осторожнее ездила на своем красном мотороллере и никогда не отправлялась на гребень холма, предварительно не сверившись с прогнозом погоды.

Затем в День всех святых она исчезла. Карлос заметил, что, садясь в «лендровер» и отправляясь в Лиссабон, она взяла с собой лишь черный кожаный мешок-вешалку с одеждой и не взяла скрипку. На другой день он пошел в кафе и рассказал об этом Мануэлю. Мануэль показал ему статью в «Интернэшнл геральд трибюн». Смотритель виноградника не умел читать по-английски, и Мануэль ему перевел.

– Смерть отца – страшная штука, – сказал Карлос. – А убийство… много хуже.

– Да уж конечно, – сказал Мануэль, складывая газету. – Но слышал бы ты, что случилось с матерью этой бедной женщины.

* * *

Карлос работал в винограднике, готовя лозы к зиме, когда Богородица вернулась из Цюриха. Она ненадолго остановилась на подъездной дороге, вытащила заколки из волос и, тряхнув ими, распустила на ветру с моря, затем исчезла в вилле. Минуту спустя Карлос увидел, как она прошла мимо окна своей репетиционной. Никакого освещения. Богородица всегда занималась в темноте.

Она заиграла; Карлос опустил голову и возобновил работу – его секатор ритмично обрезал побеги в такт ударам волн о берег внизу. Эту вещь Богородица часто играла – мистическую, призрачную сонату, казалось, вдохновленную самим дьяволом, – но с тех пор, как с Богородицей произошло несчастье, она избегала ее играть. Карлос приготовился к неизбежному взрыву, но минут через пять его секатор перестал щелкать, и он посмотрел вверх по изрезанному террасами склону холма в направлении виллы. Сегодня Богородица так играла, что, казалось, на вилле была не одна скрипачка, а две.

В воздухе похолодало, и с моря по склону холма поползло туманное покрывало. Карлос разжег костер из груды обрезков и присел на корточки возле пламени. Богородица подходила к трудной части пьесы, предательской череде нисходящих нот. «Чертовски трудный пассаж», – подумал Карлос с улыбкой. Он снова приготовился, но сегодня взрывалась лишь музыка, блистательное снижение, закончившееся тихим переходом к первой части.