Я убиваю - Джорджо Фалетти Страница 16

Ему нравится слушать голоса из эфира. Они звучат повсюду в пространстве, принадлежат людям, не имеющим лиц и тел, будоражат фантазию и дают свободу воображению, как и его собственный голос – тот, что на магнитной ленте, и тот, что звучит в его голове.

Он поднимает герметичную коробку, которую поставил на пол, запирая дверь. Справа, напротив металлической стены, находится деревянный стол на козлах. Он кладет на него коробку. Садится на стул с колесиками, позволяющий легко переместиться к противоположной стене, где размещена звукозаписывающая аппаратура. Зажигает настольную лампу в дополнение к неоновому освещению, льющемуся с потолка.

Он чувствует, как нарастает волнение, как все сильнее бьется сердце по мере того, как одно за другим открывает шарнирные соединения коробки.

Ночь прошла не зря. Он улыбается. За пределами этой комнаты в этот день, похожий на тысячи других, люди разыскивают его.

Плюшевые собаки со стеклянными глазами, неподвижные в блестящей витрине своего мира. Голоса в эфире пересекаются совершенно напрасно, как тщетны и все их усилия.

Тут, в благодатном полумраке, дом снова становится домом, справедливость обретает свою сущность, шаги – свое эхо. Зеркало, не разлетевшееся на куски, отражает напрасно брошенный камень. Он улыбается все шире, глаза его сияют, словно звезды, возвещающие об исполнении древнего пророчества. Когда он медленно, в полнейшей тишине открывает крышку коробки, в его сознании звучит торжественная музыка.

В тесноте его тайного убежища возникает запах крови и моря. Он ощущает, как тревога судорогой сводит желудок. Ликующее биение сердца внезапно превращается в удары колокола, несущего скорбную весть.

Он быстро поднимается, запускает руки в коробку и осторожно, словно коллекционер, старающийся не повредить драгоценный раритет, извлекает из нее то, что осталось от лица Йохана Вельдера. На стол капают кровь и морская вода. Контейнер оказался не герметичным, соленая вода проникла внутрь. Осматривая скальп, поворачивая его в руках, он выясняет, насколько сильно повредила его влага. Там, куда она проникла, кожа словно скукожилась и пошла белыми пятнами. Безжизненные волосы сделались жесткими и спутанными.

Он роняет свой трофей в коробку так, будто только в эту минуту почувствовал к нему отвращение. Падает в кресло и сжимает голову обеими руками, испачканными кровью и морской солью. Сам того не замечая, запускает их в волосы, и голова его сникает на грудь от горечи поражения.

Все напрасно. Он чувствует, как издали подступает гнев – словно шелест высокой травы, когда по ней бегут, запыхавшись; словно раскаты грома над крышей.

Он взрывается гневом. Вскакивает, хватает контейнер и, высоко подняв его, со злостью швыряет в металлическую стену. Стена отвечает звоном в той же тональности, что и мрачный колокол, звучащий в его сознании. Коробка отскакивает от стены и летит на середину комнаты, подскакивает несколько раз и падает на бок с полуоторванной от сильного удара крышкой. Жалкие останки Йохана Вельдера и Эриджейн Паркер вываливаются на пол. Он смотрит на них с презрением, как смотрят на случайно опрокинутое мусорное ведро.

Злость длится недолго. Постепенно его дыхание становится ровным. Сердце успокаивается. Руки безвольно повисают вдоль туловища. Взгляд вновь становится подобен взору священника, внимающего в тишине пророческим голосам, которые дано услышать только ему.

Будет другая ночь. И еще много других ночей. И тысячи лиц, стереть улыбку с которых так же просто, как погасить свечу, горящую в дурацкой пустой тыкве.

Он опускается на стул и перемещается к стеллажу, заставленному электронным оборудованием. Роется в шкафу с виниловыми пластинками и компакт-дисками. Выбрав, торопливо ставит запись на проигрыватель, включает его, и из динамиков звучит скрипичная музыка.

Это печальная мелодия, напоминающая о холодном осеннем ветре, что стелется по земле, заставляя кружиться в легком танце опавшие листья.

Он откидывается на спинку стула. Опять улыбается. Неудача уже забыта, сглажена нежностью музыки.

Будет другая ночь. И еще много других ночей.

Ласковый, подобно воздуху, витающему в комнате, голос долетает вместе с музыкой.

Это ты, Вибо?