Невидимая девушка - Лайза Джуэлл Страница 16

В разделе комментариев к этой статье присутствуют несколько разгневанных мужчин, но один особенно привлекает внимание Оуэна. Его никнейм – YourLoss, он красноречив и, похоже, хорошо информирован. Он сам через это прошел и пишет вот что:

«Моя коллега, которая, кстати сказать, была далеко не картина маслом, решила, что мои попытки дать ей совет относительно ее личной жизни (а я могу сказать вам, что все, о чем эта женщина когда-либо говорила, было ее личной жизнью; я был заперт в кабинете с ней и еще одной женщиной, которая весь день говорила о мужчинах) на самом деле были не чем иным, как сексуальными прелюдиями. И, нет, конечно, она не сказала этого мне в лицо. Конечно, нет, ведь это было бы цивилизованно и человечно. Нет. Сразу дернула в отдел кадров. Там ей предложили консультации психолога.

Мне же не предложили ничего, кроме недобрых взглядов и домыслов о моей виновности. Они ничего не доказали, и я сохранил свою работу. Но эта женщина попросила, чтобы ее перевели в другое место, а ее коллега поменялась кабинетом с кем-то на другой стороне лестничной площадки, и ее заменил мужчина. Этот бородатый тип с презрением смотрит на меня. Он наливает в кофе соевое молоко и называет гомосексуалистов ЛГБТАБВГД. Он в своей жизни явно был радикализирован безудержными феминацистами. Глупо, конечно, но я искренне верю в права женщин. Я считаю, что женщины должны зарабатывать столько же, сколько и мужчины (при условии, что они работают так же много, как мужчины).

Я считаю, пусть они берут отпуск, чтобы завести детей, а затем возвращаются (при условии, что они не будут отпрашиваться, чтобы увидеть маленькую Салли в рождественском спектакле, оставив всех остальных коллег по колено в дерьме). Я считаю, что они должны иметь право шляться по ночам, напиваться и носить короткие юбки без риска подвергнуться изнасилованию. Так что да, я тоже феминист. Но я еще и реалист. Маятник качнулся слишком далеко. Пора бросить в маятник гаечный ключ, остановить его движение, оттолкнуть чуть назад в нашу сторону. Неудивительно, что в наши дни мужчины хотят быть женщинами. Какой мальчик-подросток, видя, что ждет его в будущем, не предпочел бы быть женщиной, чтобы иметь все права и защиту? А кто защищает мужчин? Никто. На нас всем наплевать. Пора, братцы, пора. Настало время…»

Комментарий YourLoss на этом заканчивается, обрывается на самом интересном месте. Время для чего? – задается вопросом Оуэн. Действительно, время для чего?

Оуэн идет в кухню, чтобы налить себе чашку чая. Он стоит спиной к столу и ждет, когда закипит чайник. Кафельный пол под его ногами – Оуэн в одних носках – ледяной. Над кухонным окном повисла огромная занавеска густой паутины. Раньше к Тесси приходила уборщица, но она умерла три года назад, и замена ей так и не нашлась. Оуэн делает для поддержания чистоты все, что в его силах, но это не включает в себя балансирование на стремянке с метелкой из перьев.

В ожидании чая он думает о посте пользователя с ником YourLoss и ощущает странное возбуждение. Ощущает связь с автором: мужчина того же возраста, что и он, живет где-то к югу от Лондона и переживает последствия ошибочного и несправедливого обвинения в сексуальных домогательствах со стороны какой-то подлой бабы. Чайник выключается, и Оуэн заваривает чай. Он открывает шкаф и достает пачку любимого итальянского печенья Тесси. Она вернется не раньше чем через неделю. К тому времени печенье уже испортится. Она, вероятно, устроит из-за этого небольшой скандал, но Оуэну все равно. У него сейчас есть дела поважнее, чем бесценное печенье Тесси.

* * *

Рано утром во вторник, через пять дней после того, как его отстранили от работы, у двери Оуэна появляется мужчина.

Он высокий, как минимум шесть футов четыре дюйма. Он возвышается над Оуэном, и Оуэн моментально чувствует исходящую от него угрозу.

– Доброе утро, сэр, я – инспектор полиции Роберт Бёрдетт. Я расследую инцидент, имевший место вчера вечером.

Инцидент. Снова это слово.

– Вы, мистер Оуэн… – Полицейский сверяется с записью в блокноте. – Пик?

– Да.

– Отлично, спасибо. Да. Вчера вечером молодая девушка, девушка-подросток, подверглась сексуальному нападению. Вон там. – Полицейский поворачивается и указывает на перекресток. – Рядом с пустырем. Я хотел бы знать, слышали ли вы что-нибудь? Или, может, что-нибудь видели?

Оуэн краснеет. Он чувствует себя виноватым. Не потому, что он что-то сделал, а потому, что он мог что-то сделать. Он всю жизнь чувствовал себя так, будто совершил что-то нехорошее.

Он втягивает в себя воздух, пытаясь убрать румянец на щеках, но от этого становится только хуже. Он шумно выдыхает и говорит:

– Нет. Я ничего не слышал.

– Ваша гостиная. – Полицейский кивает в сторону окна слева от двери. – Ее окна выходят на улицу. Может быть, вы что-то заметили, не совсем понимая, что это было?

– Прошлым вечером меня не было в гостиной. Я имею в виду, это даже не моя гостиная.

– То есть вы живете не один, а с кем-то еще?

– Да. Со своей теткой. Тесси Макдональд. Это ее гостиная. Я никогда туда не захожу.

– Может, она что-то видела?

– Нет. Она сейчас в Тоскане. У нее там дом. Она часто бывает там. Она сейчас в Италии.

Он говорит невнятно. Лепечет. С ним всегда так бывает в присутствии высоких мужчин. В присутствии полицейских.

– Понятно, – говорит инспектор Бёрдетт. – Так или иначе, было около восьми тридцати вечера. Может, вы в это время смотрели передачу по телевизору? Вдруг это разбудит вашу память? Вы заметили что-то необычное? Необычный шум? Может, кто-то, шедший по улице, заставил вас как-то встревожиться?

– Нет. Честно. Вчера я весь день был в своей комнате. Это в задней части дома. Я ничего не видел и ничего не слышал.

– Соседка утверждает… – инспектор Бёрдетт снова бросает взгляд на свой блокнот, – что вчера видела вас на подъездной дорожке примерно в полпятого вечера.

Оуэн прижимает ладонь ко лбу. Он едва переварил обвинения, которые получил на работе, а теперь за ним шпионят анонимные соседи, сообщают в полицию о его передвижениях в связи с каким-то сексуальным нападением.

– Простите?

– Это были вы? В четыре тридцать вечера?

– Не знаю, – говорит он. Потом он вспоминает, что сегодня день вывоза мусора и да, вчера он выносил мусор. – В какой-то момент я выносил мусор, – говорит он. – Но я не могу точно сказать вам, когда именно.

Говоря это, он вспоминает девушек, которые шли мимо. Две школьницы. Одна из них была та самая, которая вела себя так, будто опасалась, что он на нее набросится, когда накануне вечером он шел домой с работы. Другая была совсем крошечной, с черными волосами. Они посмотрели на него и что-то сказали друг другу. Затем ускорили шаг и скрылись в доме напротив.

Тогда он подумал, что у него паранойя, вообразил, что они говорят о нем. Теперь он может только предполагать, что так и было. Он вздыхает.