День гнева - Йонас Бонниер Страница 16

– Дорогой, – прошептала Кристина.

Она подумала, что Синдре привиделся кошмарный сон. В последнее время его, как и многих других в общине Кнутбю, все чаще мучили демоны.

Во сне человек беззащитен, поскольку находится в бессознательном состоянии. Поэтому Синдре приучал себя спать как можно меньше – четыре-пять часов в сутки, этого вполне достаточно, считал он.

Кристина положила руку на плечо мужа и отпрянула в испуге. Потрогав лоб, она окончательно убедилась, что Синдре страдает не от адских видений. У него был сильный жар.

Кристина включила лампу на ночном столике. Сна как не бывало. Может, это его спина? Сколиоз? Не забыл ли Синдре принять на ночь таблетки? Или же, напротив, выпил их слишком много?

– Синдре, – громко позвала она и осторожно потрясла его за плечо. При свете на его теле стали видны крупные капли пота.

Похоже, Синдре ее не слышал. Лишь сдавленное мычание уверило Кристину, что он все еще жив. Не медля ни секунды, она взяла мобильный и набрала 112. Подробно описала диспетчеру, как доехать – второй поворот налево от автобусной остановки на Бергсгорден. Обещали прислать «Скорую».

– Поторопитесь, – сказала Кристина, – пожалуйста.

Она быстро оделась. Похоже, Синдре понял, что произошло, уже когда она тащила его вниз по лестнице. Кое-как ей удалось надеть на него брюки и рубашку. Будить Ясмину не хотелось. Бред Синдре ввергал Кристину в еще больший ужас.

– Это все кровь… – бормотал он. – И она прольется через порог.

Кристина решила не обращать внимания на его слова и сосредоточиться на том, чтобы не упасть. Они благополучно спустились на первый этаж, где она усадила мужа на диван.

– Крылья! – воскликнул вдруг Синдре и открыл глаза. – Убери их! Ты должна их убрать! Они везде… крылья… кровь.

Его трясло. Голос был чужим, глаза следили за чем-то, чего не видела Кристина. Она обняла его крепче, чтобы Синдре понял, что он дома, в безопасности. Но в этот момент он потерял сознание, и Кристина снова осталась одна.

Уже там, на диване, чувствуя коленями горячую спину мужа, она задалась вопросом, какое отношение ко всему этому может иметь Эва Скуг. Случай с гардеробом не шел у Кристины из памяти все лето. Эва пришла в бешенство, когда Микаэла отказалась выходить за Андерса. Могла ли она отомстить Синдре таким способом?

Что, если это она наслала демонов, которые довели Синдре до такого состояния?

Кристина сама удивилась, как такая глупая мысль могла прийти ей в голову.

«Скорая» подъехала только в половине второго ночи, когда Синдре стало совсем худо. Самые сильные конвульсии начались, когда его укладывали на носилки. Потом Синдре стих, словно обессилел после напряженной борьбы, исход которой оставался Кристине неясен.

Только после того, как медики унесли Синдре, Кристина разбудила Ясмину и рассказала ей, что случилось. Сможет ли Ясмина завтра присмотреть за детьми, если Кристина проведет ночь в больнице? Она хотела сопровождать Синдре в «Скорой» до Уппсалы.

Что бы там ни случилось, какие бы демоны ни одолевали теперь Синдре, место Кристины было рядом с ним. До его полного выздоровления.

15

Юнни Мохед с двумя приятелями проживал двумя этажами выше Анны Андерсон, но в тот вечер они были у нее. Затевалась ссора, уже не первая за последние несколько месяцев. Все это слишком походило на репетицию, и Анна спрашивала себя, состоится ли когда-нибудь премьера пьесы.

Как и всегда, они повздорили из-за секса. Ей было двадцать два, Юнни на год меньше, так что ни о каком опыте с чьей-либо стороны не было речи. Он хотел, она – нет. Юнни еще предстояло убедиться с годами, как мало значит в этом вопросе логическая аргументация. Но пока главным его оружием было слово, а стратегией – уламывание. Хорошо, можно даже не раздеваться, но что толку просто так лежать рядом в постели? Они должны получать от этого удовольствие, по крайней мере.

– Но я не хочу, понимаешь? – повторяла Анна.

– Откуда ты знаешь, хочешь или нет, если никогда не пробовала, – горячился Юнни. – Вдруг тебе понравится?

Они сидели рядом на ее кровати. Все предварительные этапы были пройдены – они уже разговаривали, обнимались в постели, даже целовались. Анне было противно жаркое дыхание Юнни и его напор, но стоило ей отстраниться и сесть, как он состроил обиженную мину.

– Я не хочу, – она чуть не плакала.

– Но ведь когда-нибудь захочешь?

– Откуда мне знать?

– Ну… когда мы поженимся, например.

«Он считает этот вопрос решенным», – подумала Анна.

– Тогда другое дело, – ответила она.

– То есть? – на этот раз не понял Юнни. – Почему другое?

Анна переехала в Римбу в январе, почти полгода назад, и почти сразу сошлась с Юнни. Словно он был частью ее новой жизни, наряду с общиной в Кнутбю, секонд-хендом и миссионерской работой, за которую Анна теперь отвечала. Она должна была завлекать жителей Римбу в Филадельфийскую общину.

Папа часто повторял, что ей идет радоваться и что Анна того заслуживает. Возможно, так говорят все папы, но папа Таге делал это так часто, что Анна поверила. Ей и в самом деле нравилось смеяться и петь, это наполняло Анну энергией. И казалось естественным и для остальных людей тоже, пока Анна не пошла в школу, где, среди прочих, были задумчивые, печальные и испуганные дети. Но Анна и там оставалась радостной, по крайней мере, до смерти матери. После, как она ни старалась держаться, быть счастливой не получалось.

Анна пыталась, ради папы. Улыбалась через силу и смеялась, когда совсем не хотелось. Она ведь этого заслуживала. Кроме того, грусть и настороженность были ей не к лицу. И поэтому Анна, хотя и утратила способность порхать по жизни как бабочка, искала себя в другом.

Тем более что иногда у нее получалось, пусть совсем ненадолго. Когда Анна не зацикливалась на себе, к ней возвращалось знакомое с детства восприятие жизни. Например, во время подготовки к конфирмации. Когда Анна думала о чем-то возвышенном и бесконечно большем, чем она сама, – к примеру, о Боге, – все ее проблемы сразу становились незначительными до смешного. Так церковь и община в Ваггерюде стали ей вторым домом. Постепенно к ней возвращалась способность радоваться жизни, и Анна снова превращалась в маленькую девочку, какой когда-то была.

Но только с Эвой Скуг она ощутила это в полной мере. И впервые это произошло в классной комнате в Анебю, а потом и в Римбу, где Эва похвалила ее предпринимательский талант.

Анна не задумывалась над тем, чем взяла ее Эва. Этот вопрос она не затрагивала ни с папой, ни с Юнни, потому что ее совершенно не интересовали их психологические выкладки. Анне хотелось и дальше жить в любви и радости. И для нее это было возможно только рядом с Эвой.

Это ведь Эва первой заметила, что Анна и Юнни подходят друг другу. И после этого Анна не должна была ее разочаровать. И все шло хорошо, пока дело не дошло до секса.