Законы отцов наших - Скотт Туроу Страница 15

Яростный, безапелляционный тон обескуражил Сета настолько, что он даже в мыслях не позволил себе предположить, будто уверения Нила могут не выдержать и развалиться, как карточный домик. Теперь он подбадривает Хоби так же, как в последние дни подбадривал себя.

— Он слишком слаб и ленив. Ему не хватило бы для такого дела ума и решительности.

— Послушай, приятель, тебе стоит принять таблетку реальности. Ни один приличный прокурор не позволит какому-то черному дерьму, отъявленному рецидивисту называть белого парня убийцей, если на то нет веских причин. Если даже не принимать в расчет, что папаша Нила состоит в той же политической шайке, что окружной прокурор, и они не упустят шанса полизать ему задницу. Готовься, дружище, обвинение наверняка предъявит суду серьезные улики.

Сет внимателен. Впервые он услышал от Хоби, как тот представляет себе истинное положение дел. Когда они ехали в машине из аэропорта, разговор шел в основном о старых и новых временах: о Люси, о последних новостях, о детях Хоби. Теперь, когда они здесь, в самом страшном месте на Земле, Хоби выдает ему: Нил виновен. Прокуратура не стала бы просто так возбуждать дело.

— Ладно, но у него есть шанс, верно?

— Сет, дружище. — Хоби останавливается и смотрит ему в лицо. Темные глаза налиты кровью. Между ними возникает редкий момент откровения. — Я сделаю все, что в моих силах.

— А как быть с Сонни? Разве не поможет то, что процесс будет вести судья, которая с ним знакома? А ты?

— Я больше ее не знаю. Даже ты больше не знаешь ее. И я не знаю, что она думает о Ниле, и есть ли в этом совпадении для него хоть что-нибудь хорошее. Кроме того, — бормочет Хоби, — она может запросто взять самоотвод.

— Ты хочешь сказать, что Сонни, возможно, не будет судьей на этом процессе?

— Не исключено. Даже если она решит не брать самоотвода, возможно, я заявлю ей отвод.

— В самом деле?

— Подохнуть можно от смеха, — говорит Хоби. — Вы только посмотрите на него. Да чтоб мне провалиться! Я знал, что ты запсихуешь, что тебе не терпится увидеть свою старую подружку в судейском кресле. Скажи мне, что я не прав! Ты же весь светишься, приятель, насквозь прозрачный. Должно быть, в прежней жизни ты был витринным стеклом.

Сет смеется.

— Гребаная удача… Дерьмо. — Хоби кривит рот, словно собирается сплюнуть. — Я вижу, приятель, ты не меняешься. По-прежнему не можешь стряхнуть с себя путы тех калифорнийских лет, сквозь сито которых прошли мы все: Нил, Сонни, Эдгар. Ты все так же балдеешь от тех времен. Ты должен написать об этом. Мне следует называть тебя Прустом. Честно, без вранья.

— У каждого есть юность, Хоби.

— Слушай сюда, Пруст. Держись от нее подальше, пока все концы не будут в моих руках. Мне плевать, что ты умираешь от любопытства. Я не хочу рассчитывать на то, что ее председательство на процессе — лучший вариант для Нила, а затем оказаться у разбитого корыта, потому что ты спугнешь бедную бабу, когда она увидит, что в зале суда собрались ее однокашники. Пока что делай, как я, приятель: сиди тихо и не высовывай носа до той поры, когда я не вычислю то, что должен вычислить настоящий адвокат.

— А что он должен вычислить?

— Как, черт возьми, воспользоваться ситуацией!

Запоры отходят в сторону, и Хоби с Сетом оказываются там, где свет не стеснен никакими стенами. Лейтенант не упускает случая поприветствовать Хоби на обратном пути. Братство черных. Рукопожатие и пара фраз на тему пиццы. Затем Хоби и Сет выходят наружу и идут к последнему КПП у мощных железных ворот, которые, очевидно, предназначены для отражения танкового вторжения.

— Пруст, — говорит Хоби снова, лукаво покачивая головой, — я обязательно куплю тебе пирожные к чаю, клянусь Богом. Это поможет тебе крепче держаться за всю херню, которую ты никак не можешь забыть.

— Эй, я и за тебя держался, так что полегче, приятель, — ответил Сет. Визит к Нилу потребовал от них обоих некоторого напряжения нервных сил.

— Это уж точно! — с чувством произносит Хоби и комически неуклюжим движением внезапно сгребает Сета в объятия и целует его в лоб. Затем кладет тяжелую руку ему на плечо и увлекает вперед по дорожке, с облегчением вдыхая свежий воздух за пределами тюрьмы. Он смеется раскатистым смехом и повторяет: — Это уж точно.