Зеркальная страна - Кэрол Джонстон Страница 15

– Вы точь-в-точь как она.

Восточная Европа, судя по светлым волосам и скулам. Я смущенно тереблю лацкан пальто.

– Много лет назад я переехала сюда с бульвара Бельвиль в Париже, – продолжает Мари. – На самом деле мы с Эл познакомились тут, в магазине. Когда нет посетителей, мы втроем уходили в подсобку и пили дрянные коктейли прямо из банок.

– Просроченные, – поясняет Анна, взглянув на Мари. – Полная дрянь.

Мари смеется, потом осекается.

– Мы – очень хорошие подруги.

– Эл – прекрасный человек! – заявляет Анна со слезами в голосе.

Мари кивает, поворачивается ко мне.

– Новостей нет?

– Увы, пока ничего.

Повисает неловкая пауза, и я вовсе не спешу ее заполнить. Эл никогда не отличалась общительностью. Подростком она водила компанию в основном с моими друзьями. Мы с Россом были единственными близкими ей людьми, однако эти женщины, похоже, не просто с ней знакомы – они действительно ее близкие подруги.

– И как там Росс? – наконец спрашивает Мари.

– Не очень, учитывая обстоятельства. – Я беру две бутылки вина и медленно направляюсь к кассе. – Мне нужно спешить…

– Bien sûr. Pardon ^[4]. – Улыбка Мари гаснет. – Приходите в гости. На чай, на аперитив – да на что угодно. Я живу совсем рядом, в крайнем доме. – Она показывает на Пряничный курятник, и я замечаю светлый келоидный рубец, резко выделяющийся на темной коже, от запястья до локтя. Поймав мой взгляд, Мари поспешно одергивает рукав.

– Расскажете, если станет хоть что-нибудь известно?

– Конечно, – я киваю.

Мари касается изумрудно-зеленого шарфика, и я замечаю шрамы на костяшках пальцев. Под виртуозно наложенным макияжем кожа на щеке топорщится, напоминая вспучившуюся штукатурку. Молчание затягивается. Женщина спохватывается, машет рукой и удаляется, обдав меня еще одним облачком «Шанели».

С облегчением поворачиваюсь к кассе, в то же время чувствуя себя немного виноватой.

– Пакет нужен? – спрашивает Анна с каменным лицом.

Я киваю, она выхватывает пакет из-под прилавка, потом начинает яростно пробивать покупки и отбрасывать их в сторону.

Прочищаю горло и вежливо интересуюсь:

– Что с вами?

Кассир швыряет бутылку вина не глядя, и ее щеки заливает румянец.

– Понять не могу, зачем вы вернулись?

– Прошу прощения?

– Эл нам рассказывала, что между вами произошло, – в глазах Анны снова вызов, – и почему вы уехали.

Мне остается только гадать, что она им сообщила. Эл умеет исказить правду до неузнаваемости.

– Случившееся между нами вас не касается!

Анна нервно сглатывает, расправляет плечи.

– Лучше уезжайте. Она не хотела бы вас здесь видеть.

Прикладываю карту к терминалу, хватаю пакет с покупками и направляюсь к двери. Я слишком не в себе из-за смены часовых поясов и настолько зла, что решаю промолчать.

– Будьте осторожней! – кричит Анна мне вслед.

В ее голосе больше нет холодности, и прощальные слова звучат скорее как предупреждение, чем как угроза.

* * *

Когда я прихожу из магазина, Росса внизу нет. Наверное, так даже лучше. Я в раздрае. Странный сон и разговор с Анной выбили меня из колеи не меньше, чем электронные письма Эл, страницы из ее дневника и возвращение в Зеркальную страну. Я знала, что после стольких лет придется нелегко, но не до такой же степени! Мне страшно и непонятно, чего еще ждать.

Стою у плиты. Макароны развариваются в клей, я их выбрасываю и начинаю заново. Смотрю, как бурлит вода, и вспоминаю маму. Она гладит меня по щеке, ногти царапаются. «Не будь как я, Кэтриона. Старайся видеть во всем хорошее, а не только плохое». И я представляю, как мы с Эл сидим за столом, тайком суя в рот приторно-сладкие дедушкины ириски, пока мама не видит. Швыряем носки на подвесную сушилку для белья, которую мы окрестили Мораг в честь планеты в галактике Андромеды. Одно очко за попадание на деревянную перекладину, десять – если носок повиснет на железной штанге…

Телефон вибрирует, я вскакиваю и судорожно роюсь в кармане.

Электронное письмо от john.smith120594. Тема – «Он знает».

И само сообщение:

«Подсказка 2. Там, где умер дедушкин старпом Ирвин».

Гнев приносит облегчение, а вот без внезапно нахлынувших воспоминаний я вполне обошлась бы. Отворачиваюсь от плиты, сажусь за стол, где дедушка впервые рассказал нам о гибели несчастного Ирвина. В тысяча девятьсот семьдесят четвертом дедушка едва не лишился ноги и чуть не погиб во время двухдневного промыслового рейса в Северное море на борту кормового траулера «Реликт». Потом он рассказывал эту историю так часто, что нам стала сниться снежная буря, крики чаек и олуш, запахи морского дна, когда тросы вытягивают трал из Дьяволовой впадины и разит солью, нефтью, илом. Лебедку заклинило, гидравлика воет, сеть зацепилась за дно, и судно кренится, а дедушка и его старпом Ирвин скользят по палубе к распахнутым траловым доскам и морю. Нога дедушки застряла между досками и сломалась, но все же он нашел в себе силы бросить Ирвину крюк и до последнего пытался вытащить друга, пока тот не разжал руки.

Все выжившие матросы «Реликта» получили компенсацию, но дедушке досталось больше всех, потому что именно он писал отчет за отчетом про неисправные траловые доски, потому что именно он потерял друга и едва не лишился ноги. В итоге ему выплатили достаточно, чтобы он смог уйти на пенсию и купить этот дом. «Зря парни меня недооценивали, милая, – говаривал дедушка. – Тот чертов шкипер все равно был оторви и выкинь». В отличие от мамы дедушка признавал только одно правило и руководствовался им всегда и везде: «На любом судне найдется свой поганец, а если его нет, то поганец – ты».

Встаю из-за стола, иду к ветхим бежевым шкафчикам. Сажусь на корточки, начинаю открывать дверцы и раздвигать в стороны пластиковые пищевые контейнеры. В последнем шкафу возле задней стенки нахожу крошечное черное пятно, нарисованное углем и шариковой ручкой. Дьяволова впадина. Эл обожала портить шкафчики и ящики, устраивая в них тайники, которые не найдешь, если не знаешь, что они там есть. Она нарисовала Дьяволову впадину в углу полки через пару дней после того, как дедушка впервые рассказал нам эту историю. Встаю на колени и дотягиваюсь до сложенного листка под полкой. И едва успеваю обнаружить, что их там два, а не один, как кто-то шипит мне прямо в ухо: «Ах ты, гадкая паршивка!»

Испуганно отшатываюсь, похоже, я невольно вскрикнула. Выдергиваю руку из шкафа и отчаянно перебираю ногами, пока не упираюсь в противоположную стену. Нервно сглатываю. На кухне никого нет, но голос все еще звенит в ушах. Такой язвительный, такой злобный. И где-то на задворках сознания всплывает образ женщины: высокая, коротко стриженная брюнетка. Ведьма!