Горгона - Валерий Бочков Страница 15

Наивность или невинность? Просто глупость? Ни первое, ни второе и даже не третье. Нам хочется видеть исток злодеяния в каком-то адском пороке, в изъяне или аномалии, а чаще всего причиной является обычная скука. К тому же мне льстило, что на меня обратили внимание люди столь необычные — дерзкие и циничные, живущие не по правилам. И щедрые — мой новый приятель, не моргнув глазом, тогда оставил в баре «Интуриста» месячную зарплату моей матери.

— Примитивное урловое кидалово отличается от интеллигентного движка примерно так же, как соло на балалайке отличается от виртуозного запила Джимми Хендрикса, — Америка безоговорочно считал Джимми величайшим музыкантом всех времён. — И деньги клиент должен отдавать тебе не просто добровольно, а с радостью. Впрочем, выманить бабки у фазана — не велика премудрость, гораздо важнее отсутствие фатальных последствий. Поэтому фазан должен быть залётным: сегодня в столице, завтра в родном Надыме. Это идеальный расклад.

Вариант второй — фазан от суфлёра. Или движок по наводке. Когда фазану и в голову не придёт идти в ментовку. Допустим, ты путана и тебя развели на косарь зелени — ты ж не станешь писать в заяве, что у тебя обманным путём забрали тысячу американских долларов. Это ж «бабочка» в чистом виде, статья восемь-восемь с эксклюзивом в виде смертной казни.

Тут, правда, есть маленькая загвоздка. Маруха может нанять гопоту. Но это, друзья мои, профессиональный риск. Как у лётчика-испытателя или моряка-подводника. В конце концов даже педиатр может заразиться свинкой.

Америка усмехался и вся компания начинала хохотать. Смеялась и я. Мы сидели на террасе «России» с видом на вечернюю реку или на теннисных кортах в бассейне «Чайке». Или у конюшни ЦСКА, куда ребята приезжали «поскакать на лошадках». Или в «Арагви», «Узбечке» или «Центральном». Везде за меня платили и ничего не требовали взамен. В последнем, вопреки здравому смыслу, мне удалось убедить себя без особого труда. Деньги добывались легко, так же легко и тратились.

Клиенты классифицировались на «фазанов» — незатейливых и доверчивых, и «лещей» — более тёртых и подозрительных. И те и другие ловились у «Берёзок» — на Таганке и Профсоюзной, где торговали тряпками. Или в Банном переулке, там продавали аппаратуру. Что-то вроде чёрного рынка собирался на Беговой. Ну и, конечно, у центрального комиссионного, что рядом с Планетарием на Садово-Кудринской.

— Работаем бархатно! — Америка давал последние наставления. — И чтоб без несчастья!

И группа рассыпалась. Начинался процесс поиска клиента. На этом этапе каждый работал в одиночку, но при этом не терял из виду других.

Вот Котя Людковский, он светлоглаз и румян, он чуть улыбается и производит впечатление юноши рассеянного и даже наивного. Он — смазка. От его убедительности во многом зависит успех операции. Беспечно покуривая, он толкается между спекулянтами и покупателями. Прислушивается к разговорам, выбирает жертву. Останавливается на грубоватом провинциале, белобрысом, лет двадцати — индийские джинсы, батник-самострок, запах пота. Тот ищет сигареты, пять блоков «Винстона» или «Мальборо», последнюю марку он произносит «марлборо» с ударением на втором слоге.

Котя Людковский подаёт знак Дункелю и Кумцу — фазан намечен. Сам же мимоходом спрашивает у белобрысого:

— Земляк, курева стейтсового нет? Пару блоков возьму.

— Нету, — невежливо отвечает тот. — Сам ищу.

— В «Берёзе» цены должны поднять, слыхал?

— Это как? — Приезжий, разумеется ничего не слышал о вымышленном повышении цен в магазинах Внешпосылторга. — И почём будет?

— По два червонца, — доверительно сообщает Котя. — За блок.

Он уже собирается отойти, напоследок бросает:

— Надыбаешь купца, свистни. Я тут буду, неподалёку. Меня Лёня зовут.

Приезжий растерянно кивает, оказывается, и среди москвичей встречаются фартовые пацаны.

Именно тут и появляется Дункель. Внешность и повадки проходимца в данном случае не игра, а качества врождённые. В амплуа спекулянта, деляги и мерзавца он убедителен на все сто. К тому же генетический антисемитизм среднерусской провинции тоже работает на создание требуемого имиджа.

Дункель обращается не к фазану, а к Коте:

— Эй, малый! «Мальборо» возьмёшь? Длинный, сто миллиметров.

У Дункеля под мышкой туго набитый пакет с логотипом «Берёзки». Котя знает, что там пустые картонки из-под сигарет и скомканные газеты. Он сам набивал пакет сегодня утром. Тем не менее, он заинтересованно спрашивает:

— Почём отдашь?