Точка возврата - Мария Ильина Страница 14

— От прививки вы отказались, болезнь запустили, а от нас чего хотите? Чудес? Так то, что ребенок жив и выпишется в срок, уже чудо!

Сама сухонькая, аккуратная старушка, губы в ниточку поджала, вздернула крючковатый нос и жестко процедила:

— Криками меня не возьмете, деточка! Нечего мне бояться. Полвека уже работаю, всякого повидать успела. Раньше процесс лучше поддавался, микробы тоже к препаратам привыкают. Как бы прошлое ни ругали, а тяжелых случаев в десятки раз меньше было, а теперь систему разрушили. Все беды от разгильдяйства и вседозволенности. Моду завели решать, делать прививки или нет. Будто об игрушках речь, а не о жизни и смерти.

Слово «смерть» в устах старой мумии убедительно так прозвучало, аж духом могильным повеяло. И пошла прочь победительницей. Лада растерянно смотрела ей вслед, а потом разревелась громче цыганят из четвертой палаты.

Врачихе не понять желания жить своим умом, «совковость» мешает. А Валерка эту бабу-ягу лучшим спецом считает. Конечно, она во всем схемы придерживается, и никаких заморочек со свободой! Он такой же, правила обожает до умопомрачения. Решил для себя: работа — главное, вцепился в заведование мертвой хваткой, в главврачи метит, лет через тридцать. Карьерист! Дом, семья — глупости, бабский удел. Уют нужен, но сам собой, без усилий. Будто Лада для того живет, чтобы пеленки менять и «подай-принеси».

В коридоре чуть не споткнулась о цыганенка в оранжевых трусах, как, блин, его зовут, не упомнишь. Маринка материлась через слово, накручивая обесцвеченные патлы на разноцветные поролоновые папильотки у единственного на все отделение зеркала. Поначалу Ладу такая грубость коробила, теперь ничего, подружились. Девка она мировая, веселая, все хоть бы хны. А ведь ее Анютка всего на три месяца старше Артошки, и тот же менингит. Врачи говорят: «Закон парных случаев!» И ведь даже не знает, где заразу подцепила. Таскалась с ребенком повсюду, лишними мыслями не заморачиваясь. И здесь на все один ответ: «Судьба! Кисмет!» Откуда такое слово взялось…

— Марин! Для кого красота этакая?

— Если за собой не следить, здесь совсем охренеть можно! А потом, вдруг кто появится!

Это точно: вся жизнь — сплошные поиски мужа, охота без отгулов и выходных. А попадается все не то. О папаше Анькином сообщает только, что козел, а далее ни-ни. Не знает точно кто, но подозревает нескольких и такое о них говорит, что хоть плачь, хоть смейся. И Лада мужу кости моет. Со злостью перетирая одно и то же. Простить не может, но ждет весь день с тоской. По вечерам выбегает во двор, чтобы быстрее увидеть. Вот и сейчас пора на выход.

Лада уже с полчаса топтала первый снежок, вдыхала промозглую сырость и все накручивала себя. Злые слезы терялись среди талых капель, брошенных в морду темной зимой. Врут сказочники про белое и пушистое время года. Черная она, злая, и день гаснет быстро, оставляя тоску на душе. И Валерка теперь все бежит от Лады, отдаляется. Трудностей убоялся. Впрочем, он всегда покой свой берег, ребенка не хотел, мол, не готовы мы еще. Осторожный, сволочь, все презервативом от нее отгораживался. Пробить заслон стало делом принципа. Победила. А теперь выходит, он был прав?! Ну, уж нет, рождение человека все оправдает. Вспомнила маленькое безучастное личико и испугалась собственной фальши.

Он спешил на автопилоте к ней на встречу, не замечая ни снега, ни слякоти. Несчастье подцепило его на крючок, как неумелый рыбак крупного сома, теперь — кто кого перетянет. Валерий рыпался изо всех сил, но не тут-то было. Лада напрасно думала, что муж непробиваем, ее отчаяние ранило его сильней самого факта болезни, он потерялся и не смог донести самого главного. Не смог защитить доверившуюся ему женщину, глупую, несносную, но оттого еще больше нуждающуюся в поддержке. Как теперь себя уважать? У него действительно были принципы, один из них — не сдаваться без боя. Но что это за борьба, если обречен на поражение?

Какая-то вульгарная девка окликнула его у входа в корпус. «Ладкина соседка, как бишь ее зовут?» Все, связанное с больницей, отказывалось укладываться в голове. Зато выуженный из Интернета текст не забывался: запущенный менингоэнцефалит чаще всего не проходит без последствий. Каких? Да самых разных: от слепоты до задержки развития. Почему раньше об этом не задумывался, врач же все-таки, должен был быть настороже?! Да в том — то и дело, что по-настоящему знал лишь психиатрию, а в остальном учился от сессии к сессии, сдавал и забывал с облегчением всю эту муть. Оставался лишь смутный общемедицинский фон. А из одного фона картины не сотворишь…

Навещая Артошку, Валерий первым делом замечал, что тот плохо реагирует на окружающее, не садится, не переворачивается. Лезли в голову мысли о будущей инвалидности. Вспоминался первый больной, которого дали ему, тогда молоденькому ординатору, как самого простого и беспроблемного. Тот, крупный детина с неизменной улыбкой, мямлил односложные ответы и все поглядывал на старушку мать, что нянчилась с ним, как с младенцем. Неужели Ладу ждет та же участь? Валерий больше всего переживал именно о ней, а не о себе и тем более не о ребенке. Высказать опасения не решался. Встречи становились холодными, натянутыми, оживленными лишь вспышками ругани.

Вот и сейчас высыпала целый грузовик мусора и сидит облегченная, успокоенная. Он увидел ее со стороны. Заметная морщина на лбу, синяки под глазами, отросшие, давно не мытые патлы свисают на ядовито-зеленый воротник халата, потрепанные тапочки, полосатые старушечьи носки. Кто даст этой женщине ее двадцать шесть? Вспомнилась свадьба, Ладка в длинном салатовом платье с широким поясом под грудью, как в наполеоновские времена, юная, грациозная, парящая, словно фантом. Тяжелый амбарный замок в руках, чтобы повесить на оградке парка. Приковать любовь! Что за дурацкая традиция! Тогда он ощутил неловкость, сейчас кандальную тяжесть. Побыть бы одному. Вышел из палаты, тихонько прикрыв дверь, хотя хотелось хлопнуть от души, чтоб стены затряслись. Привычно уткнулся взглядом в устрашающие плакаты о туберкулезе, они больше не шокировали, время пугаться безнадежно прошло. Заполошная цыганка-соседка прохаживалась по коридору, томясь от скуки. Круглая, яркая, слишком большая, чтобы с ней легко разминуться в узком проходе. Воспользовавшись ситуацией, схватила Валерия за руку и потащила к банкетке, тараторя на ходу:

— Дай погадаю! Всю правду скажу! Бесплатно, как родному!

— Бесплатный сыр в мышеловке, а правда мне не нужна! На других тренируйся!

Цыганка ни на мгновение не растерялась:

— Темно у тебя впереди. Смерть родственника, потери, но спасет все любовь!

— Ты хоть знаешь, что это такое — любовь?! — взвился Валерий.

Он резко встал, тетка растерянно хлопала глазами, силясь вникнуть в смысл его слов.

Вот они, шесть месяцев, отдай и не греши! Уже десять дней, как проводила Маринку, судя по sms-кам, у нее все «зашибись». В больнице все идет, как по накатанной дороге, где вместо путевых вех — медицинские процедуры, а пункт назначения — выписка. Хорошо, когда рядом доктора, с ними спокойнее, да Лада уже настолько привыкла, что уходить боязно.