Галили - Клайв Баркер Страница 14

Как бы то ни было, подумал я, вряд ли имеет смысл сидеть здесь и сходить с ума. Возможно, мне стоит во всеуслышанье заявить о причинах, подвигнувших меня на этот визит, и посмотреть, не последует ли за этим ответ.

Нервно вздохнув, я заговорил.

— Я пришел сюда... Пришел, чтобы увидеть прошлое, — сообщил я, с удивлением прислушиваясь к своему голосу — неожиданно тонкому, дрожащему, почти детскому. — Меня послала Цезария, — счел я нужным добавить, решив сообщить обитателям комнаты, что осмелился на столь дерзкое вторжение отнюдь не самовольно. Если у них есть, что показать мне, то, черт возьми, пора приступать.

Какая-то моя реплика — не знаю, о прошлом или о Цезарии — действительно возымела действие. Теперь меня окружало множество силуэтов, они потемнели, и движения их стали более сложными и резкими. Некоторые из них стали двигаться, словно живые, а потом подниматься — выше, выше, почти до самого окна в потолке. Другие, отделившись от остальных, устремились к стене, рассекая полумрак, который струился вслед за ними, словно хвост за воздушным змеем. Были среди теней и такие, кто предпочел лениво растянуться на полу.

Кажется, с моих губ против воли сорвались какие-то изумленные восклицания. «Господи Боже» или что-то в этом роде. И на то были причины. Зрелище с каждой секундой становилось все более захватывающим, движения теней все убыстрялись, и количество их росло в геометрической прогрессии. Движение порождало движение, и тени порождали новые тени. Не прошло и минуты, как стены комнаты сплошь покрылись туманными абстракциями, сами серые, они отчетливо выделялись на серой поверхности, предвестники грядущих видений. Я озирался по сторонам, пораженный происходящим, переводя взгляд от одного размытого контура к другому, я ощущал, что сейчас передо мной предстанет нечто видимое. Мне казалось, я вот-вот пойму, что порождает эти абстракции.

И даже сейчас эти туманные, еще не принявшие четких форм силуэты завораживали меня. Любуясь их кружащей извивающейся пляской, я начал понимать, почему Люмен наотрез отказался входить в эту комнату. Несмотря на свои грубые манеры, он был очень ранимым, а здесь было слишком много чувств для нежной души. Наблюдая за игрой теней, мне казалось, что я слышу мелодию, а может быть, несколько мелодий сразу.

В огромных, двигающихся в воздухе тенях, напоминающих столбы дыма в солнечном свете, присутствовала торжественность реквиема. Другие тени, поменьше, бесновались недалеко от меня в разудалой польке. А вокруг меня поднимался серпантин эфира, который выше превращался в кольца, окружающие меня, и звучал приятной одухотворенной мелодией рапсодии.

Словом «зачарован» нельзя описать, насколько я был захвачен происходящим. Вокруг творилось волшебство, мои глаза и сердце переполнились впечатлениями, и я готов был разрыдаться. И в то же время я не переставал думать о силах, породивших эту магическую игру. Своей готовностью принять это видение я сам попросил его открыться передо мной. Теперь настало время распахнуть свое сознание еще шире и увидеть, что же покажут мне тени.

— Я готов, — еле слышно произнес я. — Когда вы...

Тени продолжали свой танец, но никак не отреагировали на мои слова. Они по-прежнему изменяли свои очертания, однако я заметил, что движения их замедляются. Умопомрачительная пляска, за которой я наблюдал всего минуту назад, несомненно, приближалась к финалу.

Я вновь подал голос:

— Я не боюсь.

Никогда я не произносил подобной глупости. Хвалиться бесстрашием в подобном месте было, по крайней мере, опрометчиво.

И не успели эти слова сорваться с моих уст, как тени конвульсивно дернулись, словно купол сотряс сейсмический толчок. Несколько мгновений спустя, словно раскат грома, следующий через некоторое время после вспышки молнии, ударная волна поразила единственный материальный объект, находившийся в комнате, — меня. Мое кресло покатилось так быстро, что спинка отклонилась назад, я попытался вернуть ему равновесие, но тщетно, колеса скрипнули, и я врезался в стену около двери с такой силой, что вылетел из своего передвижного средства.

Упав лицом вниз, я почувствовал, что в теле моем что-то хрустнуло, и у меня перехватило дыхание. Если бы не это, я мог бы взмолиться о милосердии, мог бы попросить прощения за свое излишне самонадеянное заявление. Впрочем, не думаю, что это смягчило бы мою участь.

Хватая воздух ртом, я с трудом приподнялся и огляделся в поисках кресла. Меня пронзила резкая боль. Скорее всего, я сломал ребро. Опасаясь причинить себе еще больший вред, я решил не двигаться.

Мне оставалось лишь лежать на полу, куда меня столь бесцеремонно швырнули, и ожидать от комнаты дальнейших сюрпризов. Я сам попросил обитающие здесь силы показаться мне во всем своем великолепии, и теперь не приходилось рассчитывать, что они откажут себе в удовольствии немного позабавиться.