Не тронь гориллу - Сандроне Дациери Страница 14

Я расстроился. Мне должно было прийти в голову проверить, действительно ли пистолет лежит в книжном шкафу, как сказал мой клиент. Следователи, как бы невзначай, указывали пальцами на того, кто «помог девочке сбежать из дома», как на возможного соучастника преступления, а продажные писаки разошлись вовсю, чуя, что наткнулись на убойную сенсацию: зверопанки, совратители девочек из хороших семей, гнусные убийцы! Таинственный мотоциклист считался главным подозреваемым еще и потому, что мотоцикл тоже был обнаружен недалеко от трупа и оказался украденным. Я не разглядел его, видел только обращенный в мою сторону неприличный жест и потому не мог с уверенностью сказать, был ли мотоциклист панком или нет. Но это уже не моя проблема.

«Коррьере делла сера», наиболее посвященная в дела полицейского управления газета, упоминала и мое имя, называя «частным детективом, нанятым для охраны виллы». Очень романтично.

Я попытался представить себя в шляпе, как у Хемфри Богарта в момент совершения очередного подвига, но героический образ сразу же вступил в конфликт с явью: я в одних трусах сижу на кухне, где все пошло вразнос. Холодильник издал последний вздох еще вчера вечером, а денег Гардони на покупку нового явно не хватало. Надо было что-то предпринимать. В сущности, речь шла всего-навсего о каком-то металлическом ящике с несколькими трубками, заполненными ядовитым газом. Да элементарно, Ватсон.

– Перед вами детектив, принимающийся за очередное тяжелейшее задание. – Поклонившись гипотетической публике и опустошив холодильник от нищего содержимого, я с усилием опрокинул эту груду металлолома дверцей на пол и пришел в ужас от количества грязи, скопившейся под ним. Махнув на нее рукой, я вытащил провод из розетки и уселся на спину испустившего дух динозавра, чтобы покопаться в его потрохах. Неизвестно почему, но, как обычно, трижды проклятый последний болт никак не отворачивался.

Я попытался приподнять его, засунув лезвие ножа между его головкой и отверстием. Стонк– звякнуло, переломившись, лезвие ножа.

– Твою мать! – прорычал я, едва сдержавшись, чтобы не запустить ножом в стену.

С годами я научился секрету обуздывать вспышки гнева – дыхательные упражнения плюс алкоголь. Распрямив занывшую спину, я поплелся к мини-бару, чтобы пропустить пару стаканчиков красного вина, прежде чем вернуться к работе, которая оказалась более сложной, чем я предполагал. Вино мне еще никогда не вредило.

Газовый компрессор, представший, наконец, перед моими глазами, являл жалкое зрелище. Этот маленький, основательно расплавленный негодяй и был причиной моих несчастий. Однако я понятия не имел, как его извлечь, не дав вытечь газу из трубок: у этой хреновины не было предохранительного клапана. Ясно было одно: если я не хочу отравиться газом, нужно снять змеевик целиком.

Проблема показалась мне неразрешимой, и я вновь потопал к бару, чтобы налить себе еще один стакан вина и выпить его под джазовые мелодии, льющиеся из радиоприемника. Я обожаю джаз, прежде всего би-боп, я даже сделал несколько танцевальных па, когда корнет зашелся в синкопическом крещендо. Мне очень хотелось бы научиться играть на каком-нибудь духовом инструменте, но, увы! – невозможно сделать все, даже имея в своем распоряжении две жизни.

Вдруг мне показалось, что где-то кричат, и я уменьшил звук, чтобы лучше слышать. Действительно, то ли во дворе, то ли на лестничной клетке кто-то разговаривал на повышенных тонах.

Довольный тем, что нарисовалось развлечение, я натянул брюки и майку и вышел на балкон. До всего тебе есть дело, сказал я себе.

– …Вы должны немедленно убрать это, понятно вам? – кричал некто, в ком я признал соседа, живущего на первом этаже. Я посмотрел на часы: почти полночь. Он наверняка перебудил весь дом.

– И чего ты так разорался? Всего делов-то: собака нассала на коврик. Она же не нарочно, это же собака! Да и всего-то пару капель, – молодыми голосами отвечали неизвестные мне оппоненты. – Нам надо найти одного человека, который живет здесь, мы тебе это уже сказали. Не хочешь помочь, вали отсюда. Спросим у кого-нибудь другого.

Жуткая догадка заставила меня стремглав сбежать по лестнице. Перескакивая через три ступени, я летел мимо полуоткрытых дверей и торчащих из них заспанных физиономий, раскланиваясь с ними с дипломатичной улыбкой. Мгновение спустя я был уже в самом центре назревающего скандала.

Мой сосед в пижаме и тапках стоял перед группкой панков, окруженных собаками. Панков было четверо: две девушки и два парня, среди которых я узнал Фриккио. Увидев меня, он засмеялся и приветственно замахал рукой, нанося сильный удар по моей репутации в этом квартале.

– Сандроне! Ну что, гандоны, я был прав, он живет здесь!

Четверка обменялась улыбками и похлопываниями по плечу. Смотри, какая радость!

Сосед обратил ко мне разъяренный взгляд:

– И таких типов ты приводишь в наш дом, Дациери? От полицейских и бомжей уже покоя нет, и все они по твою душу.

– Я пользуюсь спросом – есть чем гордиться.

– Мы поговорим об этом на собрании жильцов дома. Увидишь, тебе такое не сойдет с рук. – Он захлопнул дверь, оставив меня один на один с живописным квартетом.

– Чего вы приперлись? Вам не кажется, что слишком поздно для сбора подаяний? – спросил я, опасаясь худшего.

– Ты чё, какие, на хрен, подаяния! – рыкнул Фриккио. – Мы только что из участка, и нам надо срочно поговорить с тобой. Пять минут.

Учитывая поздний час, лестничная клетка не показалась мне подходящим местом для беседы, и я покорился судьбе.

– Ладно, поднимайтесь, – разрешил я, – но, если вы начнете чудить, выкину коленом под зад. А собаки пусть вернутся на улицу. И никаких «но»! Бросайте жребий, кому быть собачьей нянькой, остальные пойдут со мной.

Они пошушукались между собой, затем одна девушка, у которой от уха к ноздре тянулась тонкая цепочка, обреченно кивнула. Оставшиеся поплелись за мной.

Мы расселись вокруг кухонного стола, и я внимательно оглядел своих гостей. С двоими я не был знаком. Они представились как Патти и Фанго. Всем им было лет по двадцать, у всех обычный жалкий вид – живописная коллекция черных глаз, распухших носов и растрескавшихся губ. Я видел их в наручниках и, зная нравы наших полицейских, не счел необходимым спрашивать, каково им пришлось в участке. И я почувствовал бы себя бессердечным, если б не предложил им по стаканчику.

Под новый всплеск радости я открыл бутылку. Они принялись со счастливыми физиономиями тянуть вино, и при этом с их разноцветными банданами и драной одеждой казались совсем детьми. Я даже почти умилился. Почти.

– Итак, чему обязан?

– Тебе известно, что случилось с Алике, ведь так? – заговорил первым Фриккио. Видимо, потому, что он был знаком со мной, его избрали голосом группы.

– Если Алике – это Алиса Гардони, да, известно. Сегодня все только и делают, что напоминают мне об этом. И что дальше?