Золото крестоносцев - Дэвид Гиббинс Страница 14

Вернувшись в офис вместе с Марией и Джереми (Костас, извинившись, остался в ангаре), Джек связался по телефону с Томом Йорком и Морисом Хибермейером, после чего пришел к успокоительной мысли, что в ближайшие несколько дней экипаж «Морского бродяги» управится без него. Джек отчетливо сознавал, что бесценное историческое сокровище, которое он вознамерился отыскать, может покоиться где угодно, и даже в таком месте, которое и в голову не придет. На бухту Золотой Рог надежды не так уж много, но в ней могут сыскаться другие ценности, тоже имеющие историческое значение. Экипаж «Морского бродяги», как сообщил Хибермейер, приступил к раскопкам непосредственно в гавани, но раскопки эти ведутся наудачу, вслепую, и до успеха, разумеется, далеко.

— Что изучаете?

Джек обратился к О'Коннору, который сидел рядом с ним за столом, держа перед собой открытую книгу, в которой рядом с латинским текстом приводился перевод на английский.

— Работу Прокопия. Но прежде чем рассказать о его труде, отмечу, что Иосиф в «Иудейской войне» упоминает о том, что император Веспасиан все захваченные трофеи, в том числе и менору, поместил в храм Юпитера. Однако известно, что затем эти сокровища были перенесены в построенный Веспасианом храм Мира. С тех пор о меноре ни слуху ни духу.

— Как же так? — удивилась Мария. — Ведь наиболее ценные из захваченных в Иудейской войне трофеев — а менора самая значимая из них — должны были выставляться на парадах и празднествах, чтобы напоминать народу о величии Рима.

— Веспасиан воплощал римские имперские добродетели, — вставил Джек. — Покончив с завоеваниями, он стремился к стабильности в государстве, занимался строительством. В молодости командовал легионом, действовавшим в Британии, а став императором, покорил Иудею. Но после окончания Иудейской войны Веспасиан приступил к восстановлению государства, пришедшего в упадок при ненавистном ему Нероне. Занялся Веспасиан и строительством. Он построил храм Мира и несколько других монументов на Форуме, пострадавшем от большого пожара при Нероне в 64 году. Выставлять на всеобщее обозрение захваченные в Иудейской войне трофеи ему стало не нужно. Славы и без того хватало.

— И вот что еще, — сказал О'Коннор. — Иосиф, повествуя о празднестве, устроенном в Риме в честь победы в Иудейской войне, рассказывал только о казни Симона, вождя восставших евреев, доставленного в Рим в кандалах. Однако ни словом не обмолвился о судьбе сотен других попавших в плен иудеев. Некоторые историки полагают, что все они были преданы лютой смерти в конце торжества, устроенного в Риме в честь победы в Иудейской войне, а Иосиф об этом не написал, потому что казнь евреев представляла собой ужасное зрелище. Эти люди были его соотечественниками, а он, перейдя на сторону римлян, не отрекся от своей веры. Да и Веспасиан, наблюдая за казнью, чувствовал отвращение. Император, старый солдат, как и всякий римлянин, был беспощаден к врагам на иоле сражения, но казни не поощрял и просто мирился с существовавшими жестокими нравами. Занявшись строительством, Веспасиан больше не отмечал победу в Иудейской войне, возможно, посчитав такой праздник лишним напоминанием о проведенных репрессиях. Могло также случиться, что он отдал приказ жрецам спрятать менору в потайном месте.

— И след меноры затерялся во времени, — сказала Мария.

— А теперь перейдем к Прокопию. — О'Коннор кивнул на лежащую перед ним книгу. — Прокопий Кесарийский — свидетель последней попытки объединить Римскую империю, предпринятой Велизарием, который освободил Рим от вандалов и остготов, опустошавших в пятом столетии Западную Римскую империю.

— Но даже если жрецы прятали менору в потайном месте, маловероятно, что она сохранилась, — предположил Джек. — После правления первой династии Флавиев стабильность в государстве нарушилась. Вспомните Коммода, тронутого умом сына Марка Аврелия. Он мнил себя Геркулесом и для организации гладиаторских игр, требовавших немалых расходов, переплавлял имперские ценности в золото. Возьмем третье столетие. В тот век один император сменял другого, и каждому претенденту на римский трон требовались немалые средства для оплаты наемников. Менору могли переплавить в золото.

— Такое возможно, — вздохнув, произнес О'Коннор. — И все-таки сохранилась надежда на то, что этого не случилось. То, о чем я сейчас расскажу, прошу держать в тайне. Дело в том, что в семидесятые годы двадцатого века специальные исследования показали, что в аттике арки Тита имеется скрытая от глаз камера.

— И вы считаете, что менора спрятана в этой камере? — с изумлением спросил Джек.

О'Коннор полез в карман и достал конверт.

— Лишь немногим известно, — произнес он, — что арка Тита находится в ведении Ватикана, с тех пор как в Средневековье ее освятили. Инспектор отдела древностей, мой предшественник в Ватикане, неоднократно пытался получить разрешение на вскрытие потайной камеры, но всякий раз получал отказ. Полагаю, эта настойчивость и явилась главной причиной того, что его сняли с должности. А вот мне, вместе с главным хранителем музея Ватикана, все-таки удалось осмотреть эту камеру. Это произошло в прошлом месяце, когда проводилась очередная реставрация арки. При проведении этих работ случайно сместили блок, прикрывавший отверстие. Конечно, нам повезло: мы оказались в нужном месте в ну ясное время.

О'Коннор открыл конверт, вынул из него фотографию и протянул Джеку. Мария и Джереми, вытянув шеи, стали рассматривать снимок вместе с Джеком. На фотографии была запечатлена камера с гладкими зеленоватыми стенами. В ней находились куски древесины и полусгнившая ткань. Камера походила на разграбленную гробницу египетского фараона.

— Мне удалось взять из камеры несколько кусков древесины и лоскут ткани, — тихо сказал О'Коннор. — Дерево — гофер и акация, о которых упоминается в Ветхом Завете. А ткань оказалась шелком, окрашенным тирским пурпуром — краской из раковин мурексов, моллюсков, водившихся близ побережья Ливана.

— Бог мой! — прошептала Мария. — Да ведь из такого шелка был сделан священный занавес Иерусалимского храма, отделявший Святое Святых от остальной части храма.

О'Коннор кивнул.

— Вполне возможно, что римляне обернули этим шелком менору и золотой стол.

— Выходит, допустимо предположить, что менора и золотой стол какое-то время хранились в этой потайной камере, — задумчиво сказал Джек. — Должно быть, однажды жрецы под покровом ночи перенесли менору и золотой стол из храма Мира в триумфальную арку Тита.

— А дальше могло произойти так, — продолжил О'Коннор, — что кто-то из хранителей ценностей, чтобы, положим, спасти свою шкуру, выдал тайну врагам, вторгшимся в Рим. В 410 году Рим взяли вестготы под командованием Алариха, а в 455 году город был разграблен вандалами. Согласно Прокопию, вождь вандалов Гейзерих захватил в Риме иудейские ценности и переправил их в Карфаген, а затем, после того как в 533 году Карфаген был взят Велизарием, эти сокровища попали в Константинополь. Прокопий пишет, что византийский император Юстиниан, исполнившись благочестием, вернул сокровище иудеев в Святую Землю, но в это не верится. Тому нет ни одного подтверждения.