Звезда Cтриндберга - Ян Валентин Страница 14

Все было бы ничего, если бы не ехидные комментарии завистников. Как он ни избегал встречаться с ними глазами, все равно ему мерещилось хихиканье и что-то насчет «исторического приоткрытая завесы».

На том и разошлись. С формальной точки зрения его рабочее время еще не истекло, до пяти надо бы досидеть, но, боже мой, последний день…

Практикант сунул малосимпатичную лошадку в сумку и с букетом под мышкой пошел на парковку.

Не успел он спуститься по лестнице, сзади послышался топот, и завотделом новостей положил ему руку на плечо – надо надеяться, в последний раз. Сквозь свистящее дыхание практиканту удалось разобрать что-то насчет последней услуги. Он уже хотел было отказаться – далеко ехать, билеты на поезд… но завотделом, борясь с кашлем, произнес три решающих слога:

– Э-рик Халл.

Прокашлявшись и продышавшись, шеф пожаловался, что этот несносный дайвер звонил всю неделю и спрашивал насчет интервью. Дескать, заинтересована ли редакция по-прежнему выслушать всю историю из первых уст? Ответ был ясен – история с купоросным трупом не только умерла, но уже и похоронена. Но вот сейчас выплыло, что обещанный материал для воскресного приложения не готов, а пробел заполнить нечем. Может быть, небольшое интервью, а? Этакий воскресный портрет, вроде того, «как это все вам представляется теперь?». Тем более имя пока еще у всех на слуху… Работы – на полчаса.

Э-рик Халл… Практикант швырнул пиджак на спинку кресла и набрал номер. Халл взял трубку после первого же сигнала, словно сидел и ждал, когда ему позвонят.

– Слушаю?

Теперь-то он уже не корчил из себя суперзвезду. Крупные газеты потеряли к нему интерес, а ему хотелось еще покупаться в лучах славы. Практикант помнил, как по-хамски отшил его дайвер в тот раз, поэтому говорил с ним довольно сухо.

– «Далакурирен», если вы ничего не имеете против, хотел бы взять у вас интервью… чуть более личного характера. В том смысле, как вы чувствуете себя теперь, когда все уже позади?..

– Если честно, пустовато как-то… у меня…

Практикант проверил билеты. Поезд уходит в 19.15, а ему еще надо заехать домой за вещами. А сейчас у нас… Он посмотрел на часы:

– Знаете, ведь самое важное – это фотографии, правда?

– Вообще-то да, смотрят-то в основном картинки… Ну если следишь там за чем-то и так далее, тогда…

– Так что интервью… – Практикант опасливо покосился на дверь. – Интервью мы могли бы провести и по телефону.

– По телефону?

– Да. У меня очень мало времени…

– Ну да, ну да… конечно…

Через пятнадцать минут были получены ответы на все вопросы. Ничего нового дайвер не сказал, но четыре-пять тысяч знаков в воскресном приложении обеспечены. Практикант вовсе не собирался представлять Халла как отважного героя спелеолога, идущего на смертельный риск ради новых важных открытий.

А вот фотографии…

Он выключил компьютер, вышел и захлопнул за собой дверь. Теперь-то уж точно в последний раз. С высоко поднятой головой прошел по общему коридору, у кофейного автомата свернул, обогнул исцарапанный стол и огромный старый ксерокс. Там, за ксероксом, и сидела девушка-фотограф – завотделом сказал, что эта работа как раз для нее. Она замещала штатного фотографа, только что из училища, практика ей не повредит.

Волосы собраны в конский хвост, видно, что ей нет еще и двадцати, несмотря на свирепый макияж. Практикант записал адрес Халла на бумажке и попросил сделать несколько снимков – только никаких гидрокостюмов и прочего антуража, все это видели уже двести раз. Эрик Халл – герой вчерашнего дня.

Ничего такого не нужно, наоборот. Хорошо бы что-то будничное, уютное – сидит за столом в кухне, может быть, чуть нерезко… или силуэт у окна… ну, знаешь, в полупрофиль…

Да, да, закивала девушка, все поняла. Она взгромоздила на плечо тяжеленный кофр с аппаратурой, поправила джинсовую курточку и побежала в редакционный двор.

Он посмотрел в окно. Вот она села в машину, включила задний ход. Мигнул поворотник.

Практикант услышал, как кто-то беззаботно насвистывает популярный мотивчик. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что этот кто-то – он сам.

* * *

– Добро пожаловать на Лундавеген, – сказал Эрик Халл. – Хотите кофе? Я уже поставил.

Он ждал ее у калитки. Они шли по усыпанной гравием дорожке. Он положил ей руку на талию и даже слегка подталкивал. Рука, будто нечаянно, то и дело сползала на ягодицы. За остекленной решетчатой дверью она быстро сняла кроссовки – даже не спрашивая. Зеленый деревянный пол веранды сверкал чистотой, в доме сильно пахло моющими средствами.

Дайвер провел ее через узкую прихожую в большую гостиную с низким потолком – розовые кресла и диван, старинные кружевные шторы, дальше шел коридорчик с лоскутными коврами на полу и на стенах и, наконец, кухня.

«Герой вчерашнего дня» предложил ей место на скамейке у стены, налил кофе и придвинул стол, да так, что она еле могла шевелить ногами. Сам уселся в кресло напротив.

Вообще-то в «Далакурирен» было всего пять фотографов, и ей некогда рассиживаться. Ну хорошо, подумала она, можно поболтать несколько минут, пусть расслабится, может, настроение будет получше.

И в самом деле, поначалу дайвер выглядел довольно мрачно.

Все, по его словам, было сделано не так: газеты нещадно переврали его слова, особенно по части технических деталей погружения, так что сам Эрик Халл предстал в невыгодном свете – будто он ничего не понимает в дайвинге.

А когда он попытался поправить этих чертовых писак, они даже слушать не захотели. Они что, не заинтересованы, чтобы все было правильно? Или как?

К тому же он успел рассказать далеко не все, это было только начало.

Только кому рассказывать? Есть ли среди вашей братии хоть один достойный человек?

Возьмите хоть ваш «Далакурирен». Они даже репортера послать не позаботились… Никакого уважения к своей профессии… да какие они профессионалы? Так, журналюги…

Потом Халл пустился в длинные рассуждения о профессионализме. Настоящих профессионалов почти ни осталось, ни в одной профессии… вот он работал электриком в Фалуне, все то же самое…

Девушка-фотограф согласно кивала, вставляла одобрительные словечки, просила подлить кофе – в общем, старалась как могла. Халл, очевидно, неправильно истолковал ее дружелюбие. Он неожиданно спросил, как складывается ее личная жизнь. Тогда она показала на пустую чашку, решительно положила руки на стол и попросила показать место, где свет был бы получше.

– Пойдемте, я покажу свой гидрокостюм, вы же все равно захотите его щелкнуть.

Он слегка отодвинул стол, и девушка с трудом вылезла из своей клетки.

Оказывается, в лоскутном коридорчике была еще одна дверь – низкая, зеленая, в деревенском стиле. Она вела в довольно большую комнату, освещенную послеполуденным солнцем. За окнами газон, а сразу за забором густой сосновый бор.