Ковчег огня - Хлоя Пэйлов Страница 14

И тогда будут соблазняться многие; и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга; и многие лжепророки восстанут и прельстят многих. [9]

С благоговейным почтением Бойд Бракстон закрыл книгу с позолоченным обрезом и убрал ее в бардачок. Библия воина, в кожаном переплете, украшенном эмблемой Службы безопасности «Розмонт», ему лично вручил ее полковник Стэнфорд Макфарлейн. И хотя Бойд сейчас очень спешил, он помнил, что полковник всегда повторял, как важно воздавать должное Всевышнему.

Сунув руку под Библию, он достал официальное полицейское разрешение и закрепил его на приборной панели «Краун-Виктории». Это разрешение давало право парковать машину в любом месте города. И неважно, что Бойд не служил в полиции Вашингтона. Внешне он был похож на полицейского и ездил на полицейской машине, так что ни у кого не возникнет никаких подозрений.

Прямо перед ним стоял черный джип, припорошенный тонким слоем снега. Как и предполагал Бойд, не успел он покинуть дом этой сучки, как она выбралась из своего укрытия.

— Глупая стерва, — пробормотал он, вылезая из машины.

Подойдя к джипу, закрепил на магните под стальным брюхом устройство слежения. Теперь можно будет наблюдать за всеми перемещениями машины по сотовому телефону.

— Из-за тебя, сучка, я едва не потерял работу, — продолжал бормотать Бойд, направляясь в музей.

А он очень серьезно относился к тому, что работал в Службе безопасности «Розмонт» и был правой рукой полковника Стэна Макфарлейна. Так же серьезно, как до того относился к службе в морской пехоте. Бывший морской пехотинец, Бойд, прослужив пятнадцать лет в «зеленой машине», по-прежнему носил на голове короткий «ежик». А сейчас он служил Стэну Макфарлейну. Если бы не полковник, он бы хлебал бурду и занимался со штангой в тюрьме штата. Без надежды на условно-досрочное освобождение. Присяжные очень неодобрительно относятся к сержантам-комендорам, убившим жену и ребенка.

Сегодняшний день был во многом похож на тот «черный» день четыре года назад. Сегодня Бойд по-крупному облажался в музее Гопкинса.

Но скоро он все исправит, докажет полковнику, что у него еще есть порох в пороховницах, что он по-прежнему достоин оказанного ему доверия и остается святым воином.

Распахнув стеклянную дверь входа с Четвертой улицы, Бойд вошел в Национальную галерею искусств.

Замечательно. Никаких признаков металлоискателей. Никто не обнаружит армейский нож и пистолет М 23.

Изображая полицейского на службе, он направился к посту безопасности, названному так, наверное, в шутку, потому что в действительности пост безопасности представлял собой накрытый скатертью столик, за которым сидели двое тщедушных охранников. Отогнув лацкан кожаной куртки, Бойд достал очень убедительный на вид жетон вашингтонской полиции.

— Какие-то проблемы, детектив Вильсон? — спросил седовласый охранник, распрямляя плечи.

— Я ищу одну женщину. Вы ее случайно не видели?

Бойд протянул фотографию Элоизы Дарлен Миллер.

Охранник потянулся за очками для чтения, которые болтались на шнурке на шее, внимательно изучил фотографию и сказал:

— Да, и не так давно. Если не ошибаюсь, она направилась в подземный переход.

Бойд, ни разу не бывавший в Национальной галерее искусств, обвел взглядом просторный мраморный вестибюль.

— Это где?

— По эскалатору вниз, — ответил охранник, указывая в противоположную сторону вестибюля. — Не хотите предупредить службу безопасности музея?

— В этом нет необходимости. Эта женщина не представляет опасности, — заверил его Бойд. — Нам просто нужно задать ей несколько вопросов.

Забрав у охранника фотографию, он направился к эскалатору.

Спустившись вниз, бросил равнодушный взгляд на белую скульптуру.

— Если это искусство, то я Пабло, мать его за ногу, Пикассо.

Скульптура чем-то напоминала коренной зуб, который он выбил одному пьяному морячку. Много лет он хранил этот зуб как талисман, как память о своей первой настоящей драке.

Войдя в тускло освещенный сувенирный магазин, Бойд увидел, что внутри полно людей, толкающих кресла-каталки, тянущих за руку детей и болтающих по сотовым телефонам. Куда он ни смотрел, повсюду бесцельно слонялись люди, похожие на заблудших овец. Очень хорошо. Впоследствии никто не сможет вспомнить, кто, что и когда делал; для охотника большая толпа — лучшая маскировка.

Проходя мимо колоды карт с рисунками на сюжеты Рождества, Бойд мысленно отметил, что надо прийти сюда за рождественскими подарками. И дело не в том, что эти безбожники не знают истинный смысл Рождества или каких-либо других событий, описанных в Библии. В наши дни люди обращаются со Словом Господа вольно, забывая, что библейский текст не предмет для новых интерпретаций.

Только полному дураку придет в голову перефразировать Слово Господне.

Этому научил Бойда полковник. Он научил его многому за эти четыре года, начиная с того дня, когда приказал ему преклонить колени перед Всемогущим. Бойд, никогда прежде не молившийся, отнесся к этому с опаской, но, преодолев первоначальное смущение, вдруг обнаружил, как легко вымолить у Бога прощение. И вот так, в одно судьбоносное мгновение, изменившее всю его жизнь, он получил отпущение всех своих грехов, прошлых и будущих. Бары, бордели, пьяные драки — было забыто все. Как и убийство жены и ребенка.

Хотя эту борьбу ему приходилось вести ежедневно, Бойд старался изо всех сил быть достойным святым воином. Не пил. Не курил. Содержал свое тело в «храме Господнем». Ему бы еще очень хотелось перестать сквернословить, но, поскольку он пришел служить в морскую пехоту в возрасте семнадцати лет, перебороть эту привычку оказалось очень трудно.

«Всегда есть поле для совершенствования», — подумал Бойд, покидая сувенирный магазин и направляясь в кафе.

Остановившись в дверях, он обвел взглядом просторный многолюдный зал.