Маски иллюминатов - Роберт Антон Уилсон Страница 14

Приехав к Джоунзу в Сохо, сэр Джон подробно пересказал ему сны о Черной Башне и не без гордости изложил свои соображения об их символизме, особенно об аллегории с масками.

— Вы правы, но лишь отчасти, — сказал Джоунз. — Видите ли, в нашем ордене существует правило, согласно которому ни один из его членов не должен знать в лицо других членов, за исключением одного. Вот почему во время церемонии посвящения все надевают маски.

— И каково же назначение этого правила? — воскликнул сэр Джон.

— Как вы, наверное, знаете, всем обществам покровительствует воинственный Марс, — мрачно сказал Джоунз. — Первая ложа «Золотой Зари» в Лондоне была уничтожена соперничеством. Все ее члены знали друг друга, и поэтому каждый мог сравнивать себя с другими: «мое просветление глубже вашего» и так далее. Демон спора посеял среди нас раздоры. Но мы никогда не повторяем своих ошибок, сэр Джон. Начиная с этого момента вы будете общаться только с одним членом ложи — со мной. Исключение может быть сделано только в каких-нибудь из ряда вон выходящих обстоятельствах. Когда придет время, меня сменит другой наставник, занимающий в ложе более высокое положение. Если члены ложи не знают друг друга, между ними нет соперничества и вражды.

Сэр Джон вскоре понял, что эта жесткая децентрализация была весьма полезным нововведением. Она не только экономила ему время и энергию, которые он мог бы расходовать на сравнение своих успехов с успехами других учеников, но и создавала атмосферу таинственности, которая утончала и обостряла его восприятие в общении с людьми.

Теперь он, надолго задумывался, когда кто-то произносил фразу, которая казалась ему наполненной иным, более глубоким смыслом. «Возможно ли… что это один из нас?» Был ли Шекспир членом Незримой Коллегии? А главный официант «Клариджа»? Вообще, сколько всего в ней было членов? Сэр Джон попытался было получить ответ у Джоунза, но тщетно. «Ваши вопросы говорят о том, что вы пока еще не понимаете истинной природы Пространства и Времени», — такова была неизменная реакция Джоунза. Иногда сэру Джону попадались в газетах заметки о Загадочном Незнакомце, который спасал кого-нибудь из беды и тотчас удалялся с места происшествия, не ожидая благодарности и даже не сообщив свое имя. «Один из нас?» — спрашивал себя сэр Джон в таких случаях и предавался романтическим размышлениям о вездесущей охраняющей деснице Великого Белого Братства. Однако за время учебы в Оксфорде он проникся, хотя и не вполне осознанно, современным научным скептицизмом, и поэтому не совсем исключал возможность того, что рассказы Джоунза и его собственные предположения могут оказаться всего лишь красивым мифом.

Ему оставалось только гадать и сомневаться, ибо никто еще не изобрел специальных очков, которые позволяли бы членам Незримой Коллегии безошибочно узнавать друг друга в толпе.

Со временем сэр Джон понял, что завеса тайны намного плотнее, чем он себе представлял до вступления в орден. Если «Золотая Заря» на самом деле продолжала традиции Незримой Коллегии Креста и Розы, члены которой должны были «носить платье и принимать обычаи» страны, в которой жили, то у сэра Джона не оставалось ни малейшей возможности узнать своих братьев-розенкрейцеров. Вскоре он обнаружил, что уже не только явные двусмысленности, но и даже самые глупые реплики заставляют его задавать себе тот же самый вопрос: «Один из нас?» Сколько же всего членов «Золотой Зари» путешествует по этой планете, тщательно скрывая свои знания и мудрость под маской серости и заурядности? Иисус смиренно принял плевки, побои, оскорбления и позволил себя распять; истинный же адепт «Золотой Зари» мог играть любую роль и терпеть любое унижение, выполняя свое «Делание». Дурак мог оказаться переодетым Магом.

Снедаемый сомнениями, сэр Джон жадно прочитывал оккультные книги всех времен и народов, которые Джоунз приносил ему по десятку за раз. В конце каждого месяца Джоунз устраивал ему устный экзамен, чтобы проверить, насколько хорошо он усвоил прочитанное.

— Но я ведь все-таки христианин, — робко запротестовал сэр Джон однажды.

— Мы не собираемся лишать вас веры, — сказал Джоунз. — Но для того, чтобы выполнить Великое Делание, вы должны понять истину, которая объединяет все религии и скрыта за их внешними атрибутами. В нашем ордене христиане остаются христианами, иудеи — иудеями, мусульмане — мусульманами, но никто не может остаться узколобым сектантом, какова бы ни была его вера.

Сэр Джон понял смысл этого всеобъемлющего подхода, когда изучал один буддийский текст. Ему то и дело попадалось изречение «Любой, кого ты встречаешь, и есть Будда», и в конце концов он впал в отчаяние. Эти слова казались ему совершенно бессмысленными, но на них, похоже, было основано все буддийское учение. Сэр Джон понял, что ему никогда не разобраться в буддизме, если он не постигнет смысл этой фразы. Следуя совету Джоунза, он попытался видеть Будду в каждом встречном — и вдруг на него снизошло озарение.

Загадка с Буддой показалась сэру Джону очень похожей на ту, которую загадала ему «Золотая Заря»: как определить, кто является членом ордена? Поиски Будды, как и поиски братьев-розенкрейцеров, привели к тому, что сэр Джон начал проявлять к людям гораздо больший интерес и видеть в каждом человеке не просто набор поверхностных свойств — возраст, пол, раса, социальное положение — а уникальную и загадочную личность. Он внезапно понял смысл изречения Гёте, которое всегда казалось ему надуманным: «Труднее всего увидеть то, что находится у тебя прямо перед глазами».

Он также понял слова Святого Павла: «Все мы — части Тела Христова». Каждый человек — грань бриллианта, который отражает Образ Божий. Как и обещал Джоунз, буддизм не только не разрушил христианских убеждений сэра Джона, но и значительно их укрепил.

Это вызвало у сэра Джона бурную радость, которой он не замедлил поделиться с Джоунзом во время их следующей встречи.

— Что ж, неплохо, — снисходительно похвалил его Джоунз. — Вы пробудились от одного из снов — того, который мешает людям увидеть друг друга. Но это лишь начало. Не хвалите себя и не думайте, что достигли чего-то важного, иначе вам не удастся продвинуться больше ни на дюйм. Постарайтесь увидеть божественный свет во всем, что попадается вам на глаза — в ярко-алых рубинах, розах, красных пятнышках на панцире краба. Затем спросите себя, в чем нет сознания и божественности.

Убежденность и пыл, с которыми Джоунз произнес эти строгие и вместе с тем поощрительные слова, не оставили у сэра Джона ни малейших сомнений в том, что он разговаривает с истинным адептом Ордена. Закончив свою речь, не знающий жалости Джоунз выложил на стол очередной десяток книг о Каббале и велел сэру Джону тщательно их изучить. Это задание чуть не отбило у сэра Джона всякий интерес к дальнейшим занятиям.

До этого он изучал Каббалу только как историк и знал о ней ровно столько, сколько было необходимо для того, чтобы проследить ее влияние сначала на ранних герметистов — таких, как Пико делла Мирандола и Джордано Бруно, — затем на Джона Ди, Фрэнсиса Бэкона и, наконец, на масонов и иллюминатов. Теперь же ему предстояло изучить всю каббалистическую теорию мироздания, которая была примерно в тысячу раз сложнее периодической таблицы химических элементов, висевшей на стене в кабинете дядюшки Бентли.