Клуб Мэри Шелли - Голди Молдавски Страница 14

Услышав мои извинения, Лакс замолчала, и у меня мелькнул проблеск надежды. Возможно, именно этого ей и не хватало. Возможно, теперь она наконец перестанет плести вокруг меня (наращенный) клубок интриг и мы сможем оставить вражду в прошлом. Но выражение лица Лакс не изменилось. Она продолжала сидеть в кресле в напряженной позе, уставившись на меня так, словно я только что пыталась ее убить. Что было недалеко от истины, честно говоря.

– Это признание вины. – Лакс свирепо взглянула на ЗамуДища. – Я в этом разбираюсь, мой отец – адвокат.

От Сандры мне также было известно, что, хотя отец Лакс зарабатывал около миллиона долларов в час, а ее мать торговала на бирже на Уолл-стрит, Лакс обижалась на своих родителей за то, что те выбрали себе скучную работу вместо того, чтобы стать главными редакторами издательств, стилистами знаменитостей или кем-то другим в мире искусства.

– Я подаю иск! – Лакс вскочила со своего места.

– Тише, тише, не надо никаких судебных разбирательств в моем кабинете, – попытался успокоить ее ЗамуДище. Но Лакс проигнорировала его, схватила свой крошечный кожаный рюкзачок и направилась к двери.

– Я не думаю, что она говорила серьезно, – сказал ЗамуДище, поворачиваясь ко мне, при этом он выглядел неуверенным.

– Пусть делает что хочет. – Я встала, чтобы уйти, но ЗамуДище остановил меня в дверях.

– Школе известно о вашей перенесенной психологической травме, мисс Чавес.

– Моей перенесенной психологической травме, – медленно повторила я.

– Да, ваша мать поведала нам о том, что случилось с вами в прошлом году, и мы намерены поддержать вас. Нелегко было пережить такое. Просто… я не хочу больше слышать ни о каких розыгрышах, хорошо?

Я старалась не встретиться с ним взглядом, надеясь, что он не заметит, как вспыхнуло мое лицо. Я только кивнула и проскользнула мимо него.

9

ДОРОГА ДО БРУКЛИНА занимала продолжительное время. В метро я продумывала речь, во время поездки шестым маршрутом подбирала различные варианты развития событий, затем, пересев на локальный маршрут, прорабатывала свою защиту, довела все это до совершенства по дороге домой и окончательно завершила работу, поднимаясь на наш третий этаж. По моей личной просьбе у нас на входной двери было установлено три замка, но прежде чем я успела отпереть второй, дверь распахнулась. На пороге меня встречала мама с хмурым выражением на лице.

– Ты рано вернулась, – заметила я.

– Мистер Браулио вызвал меня с уроков, – ответила она.

Мне потребовалась минута, чтобы вспомнить, что так на самом деле зовут ЗамуДище.

– Ой.

Мама отступила в сторону, и я вошла. Наш дом в Гринпойнте был адаптированной версией нашего прежнего жилища на Лонг-Айленде – примерно на тысячу триста квадратных футов меньше, с единственной ванной комнатой, и наши соседи снизу играли классический рок так громко, что полы вибрировали. Но мне здесь нравилось. Мне действительно нравилось, что мы зажаты между другими квартирами, и что в любое время дня и ночи вокруг шумно и людно, и что, если открыть окно, можно почувствовать аромат блюд польской кухни из ресторана на углу.

Но сейчас, стоя перед мамой, я мечтала оказаться где угодно, только не здесь.

– Когда я говорила, что тебе следует активнее проявлять себя в школе, я имела в виду вступление в команду по хоккею на траве. А не участие в судебных тяжбах.

– Мама, пожалуйста. Ты же знаешь, что я ни за что не буду играть в хоккей на траве.

– Я не шучу, Рейчел. Знаешь, я беспокоилась, что ты не заводишь друзей, но и понятия не имела, что мне следует беспокоиться о том, что ты наживешь себе врагов.

– Можно мне сначала что-нибудь поесть?

Я прошаркала мимо мамы на кухню и сунула голову в холодильник в тщетной попытке избежать этого разговора. С моей стороны было глупо брать вину за розыгрыш на себя. Я до сих пор не понимала, зачем это сделала. Не то чтобы я хотела получить за это награду. И я не пыталась защитить клуб, к которому не имела никакого отношения и который не желал иметь ничего общего со мной. Но, возможно, какая-то часть меня просто жалела, что не я устроила тот розыгрыш. Потому что Лакс его заслужила.

– Я никогда не заведу друзей в этой школе, – проговорила я в холодильник. – Ребята в Манчестерской школе совсем другие.

– В чем другие?

Я схватила бутылку воды и закрыла дверцу холодильника.

– Для начала, некоторые старшеклассницы уже охотятся за идеальными нарядами для бала дебютанток ^[8], а мы свою мебель с рук купили.

– Я думала, тебе нравится та тумбочка, которую мы перекрасили.

– Да, – согласилась я и покачала головой, пытаясь подобрать более подходящий пример. – У некоторых моих одноклассников до сих пор есть няни, мама.

– У них есть домработницы.

– Если домработница каждое утро провожает тебя в школу и вручает сверток с обедом, – мне очень жаль, но официально у тебя есть няня. Такое впечатление, словно я учусь в одной школе с кучей инопланетян. Хотя нет, скорее это я – инопланетянин.

– Я знаю, что ты сейчас так думаешь, Рейчел, но каждый подросток чувствует то же самое.

– Ты ничего не понимаешь!

Я попыталась уйти, но в этой квартире далеко не уйдешь. Я подумывала укрыться в своей комнате, но знала, что мама просто войдет туда следом за мной.

Я плюхнулась на диван. Мама села рядом со мной, стараясь попасть в поле моего зрения.

– Ладно, я не понимаю. Так объясни мне.

Мне так много хотелось сказать. Слова заполнили мой рот, угрожая пролиться сквозь стиснутые зубы, как слюна, которую я не могла проглотить. Но я не знала, как объяснить, что со мной не так. Я не знала, как сказать, что мне не по себе.

После того, что случилось в прошлом году.

Я не могла признаться маме, что с тех пор, как ЗамуДище упомянул мою «перенесенную психологическую травму», у меня возникло ощущение, что две стороны во мне воюют друг с другом. Я была либо обычным подростком, либо монстром, и та, кем мне следовало быть, – нормальная, беззаботная девушка, – ощущала себя самозванкой.

Я пыталась делать все, что от меня требовалось. Я заставляла себя ходить на вечеринки, встречаться с людьми и сплетничать с Сандрой в нашем углу столовой. И, может быть, это сработало бы в другом учебном заведении, но в Манчестерской школе я выделялась. Я не могла смешаться с толпой в месте, где каждый был воплощением идеала, прошедшим тщательный отбор подобно бесценным музейным экспонатам. После нападения в моей старой школе меня называли чудилой, и теперь это прозвище прилипло ко мне и здесь.