Гринвич-парк - Кэтрин Фолкнер Страница 13

Хелен и Дэниэл живут в нижней части парка, в доме, где Хелен с Рори выросли. После смерти родителей по завещанию Рори унаследовал компанию, Хелен — дом, а Чарли — по небольшой доле того и другого. Все остальное свое наследство он получил наличными — деньгами, которые теперь, как гласит молва, он успешно проматывает.

Когда кто-то выражает свое восхищение домом Хелен, а это бывает нередко, она неизменно отвечает: Дэниэл женился на ней только затем, чтобы заграбастать его своими алчными архитекторскими ручонками. Она, конечно, шутит. И, говоря это, неизменно стискивает руку мужа, как я заметила, а он ей с нежностью улыбается. Однако порой я думаю, что, возможно, в ее словах есть доля правды. Всего лишь зернышко, которого достаточно, чтобы шутка Хелен не казалась очень уж смешной.

— На днях, когда я встречалась с Рейчел, в парке было полно народу, — говорит Хелен.

Я заметила, что имя Рейчел она упоминает уже второй раз, явно стремясь разжечь мое любопытство. Хочет, чтобы я спросила, кто эта особа. Но я пока не готова заглотнуть наживку. Хелен меняет тактику:

— Переполненный парк всегда напоминает мне о летних месяцах в Кембридже. На траве ни одного свободного пятачка, все устраивают пикники.

— Трава ведь пожухла, — бормочет Рори.

— Не везде, — возражает Хелен, уязвленная его резким тоном.

Мы покинули Кембридж десять лет назад. Но Хелен по-прежнему, словно за костыль, цепляется за воспоминания о тех летних деньках. Не понимаю, зачем она постоянно поднимает эту тему, почему ей дорого то, что для нас давно утратило всякий интерес.

— Подумать только, десять лет прошло! Даже не верится! — Тоскливо вздохнув, она теребит брата: — Помнишь, как ты угнал лодку?

Рори бросает в огонь последнее полено и выпрямляется во весь рост, отряхивая руки о джинсы.

— Просто позаимствовал на время, — поправляет он. — И, если мне не изменяет память, помог мне в том Дэниэл.

Рори хлопает Дэниэла по плечу, проходя на свое место. Тот как смотрел тупо в пустоту, так и продолжает смотреть, даже не вздрогнул. Правда, через какое-то время приходит в себя, говорит:

— Не помню. — Он бросает в миску скорлупу от последней фисташки. — Мы много раз ходили на лодке.

Воцарившуюся тишину разбавляет треск огня в жаровне.

Я пытливо смотрю на лицо Дэниэла. Странное замечание. Хелен вечно на ум приходят какие-то вещи, которые мы давно позабыли. Каким же мусором забита ее голова! Порой она не прочь приукрасить, добавляя подробности, которых и в помине не было. Но тот день, я уверена, Дэниэл помнит. Это был идеальный летний денек, настолько идеальный, что начинаешь сомневаться в собственной памяти: то ли он и впрямь такой был, то ли ты видела нечто подобное на фотографии или в фильме, в более ярких красках.

Ребята стащили плоскодонку из университетского эллинга, хотя уж не помню зачем, мы вроде никуда не собирались. Они тогда сказали, что это сюрприз. После долгих недель, проведенных в тиши и затхлости библиотек и экзаменационных залов, прогулка по реке под ослепительно-голубым небом пьянила. Запах травы, растущей по берегам; чпоканье лодки, задевающей речное дно; отражения в воде. Парни гребли по очереди; мы с Хелен пили из бутылки дешевую шипучку, что они покупали для нас в университетском баре. Для нас с Хелен выпускные экзамены знаменовали завершение учебы в университете, а Рори и Дэниэла осенью ждала магистратура. Послеуниверситетская жизнь представлялась далекой точкой на горизонте, от которой нас отделяли восхитительно долгие летние месяцы.

Подвыпившие и обласканные солнечными лучами, мы хохотали над тощими ногами Дэниэла, над Рори, который так увлекся позированием без рубашки, что забыл пригнуться, когда мы проплывали под мостом, и едва не упал в реку. Потом он все-таки свалился, но быстро влез в лодку, столкнул в воду Дэниэла и разделся: Рори любил оголяться. Наконец мы все, поснимав с себя одежду, попрыгали в воду. Даже Хелен. Пьяные и оттого легкомысленные, мы плавали наперегонки. В какой-то момент Рори поднырнул под Хелен и посадил ее к себе на плечи. Она охнула от неожиданности. «Рори! Отпусти! Я думала, это Дэниэл!» — вскричала она. Мы наблюдали за Хелен с другой стороны. Вода была темная и студеная — не определить, кто к ней подплыл.

В тот день в общежитие мы вернулись позже, чем рассчитывали. От речной воды моя кожа была влажная и холодная, волосы выгорели на солнце. Даже Хелен утратила присущую ей бледность. Переодеваться мы и не подумали. На щеках Хелен проступили веснушки. Помнится, я увидела, как Дэниэл целует их, стоя в очереди, чтобы пройти в клуб. Зрелище это было настолько сокровенное, что я невольно отвела взгляд, испытывая странное чувство. Помнится, в тот вечер мы с Рори, едва добрались до его комнаты, без промедления — мне даже минута ожидания была невыносима — рухнули на его односпальную кровать и сплелись в жарких объятиях. От Рори исходил резкий, но приятный запах пота. Тело его тогда было другим — мускулистым, оттого что он постоянно играл в хоккей и сквош. Я до сих пор помню ощущения, что дарили его руки, тяжесть его тела. Заснули мы на рассвете. Рори обнимал меня одной рукой, просунув ее мне под шею. Сквозь шторы с боков сочился свет, щебетали пробуждавшиеся птицы.

— Ну как же, Дэниэл? Ты должен помнить. — Хелен кажется расстроенной. Она пристально вглядывается в лицо мужа, выискивая в нем признаки того, что память его не подводит. А он с минуту смотрит на нее так, будто впервые видит, потом пожимает плечами и опускает глаза. Блики пламени пляшут на его лице, высвечивая тени под глазами, придавая рельефность выпуклостям лба.

— Хелен, прости, что мы отказались от посещения перинатальных курсов, — говорю я. — Надеюсь, ты не в обиде, что мы выбрали другие. Они чуть ближе к дому.

— Да нет, что ты, — слабо улыбается она. — За это не переживай.

Я подозреваю, что она ждет более внятного объяснения. Но с ходу таковое я придумать не могу и перевожу разговор на другую тему:

— Ну что, перекусим?

Рори садится за стол, наполняет бокалы. У нас так заведено: он отвечает за напитки, я — за еду. Хелен тянет к Дэниэлу руки. Тот помогает ей встать с качелей, причем делает это запросто: в его худом жилистом теле таится недюжинная сила. В школе он занимался гимнастикой, завоевывал медали. Однажды в университетском спортзале он продемонстрировал нам одно из упражнений на гимнастическом коне — целую минуту держал на весу свое тело, опираясь на одни лишь запястья. Жилы на его руках вздулись; туловище прямое, как карандаш, в лице полнейшая сосредоточенность. Без очков Дэниэл выглядит совершенно другим человеком.

— Ну и как они? Занятия? — любопытствую я. — Есть от них польза?

Да, я согласилась посещать вместе с ней курсы для беременных, поручила ей записать меня. Хелен была вне себя от радости. А я, если честно, более отвратительного варианта представить не могла — сидеть в жарком помещении с ней, Дэниэлом и Рори; слушать болтовню о растяжках, кровотечении, потугах, разрезании. И напрочь позабыла про эти курсы. Хелен говорила, что нам присылали уведомление, но я ничего такого не помню. К тому времени, когда увидела пометку на своем календаре, у меня уже были другие планы.