Дневник жертвы - Клэр Кендал Страница 12

Ты тоже начинаешь подниматься. Предостерегающе выбрасываю вверх ладонь, как полицейский:

– Не смей меня преследовать!

Мой запрет ты, разумеется, проигнорируешь. По-другому просто не бывает. Я говорила слишком громко; на нас уже смотрят. Полушепотом прощаюсь с Ровеной. Она не отвечает. Бросаюсь к винтовой металлической лестнице, которая ведет на нижний этаж, к уборной.

Перед входом в туалет висит очередная порнография – все в том же стиле псевдо-ар-деко. На этот раз женщина и мужчина изображены вместе: намек на то, что туалет общий. Оба обнажены, как на всех этих картинках. Он стоит, глядя на нее сверху вниз; она опустилась на колени, лицом к нему и спиной к зрителю. Ее голова загораживает середину его туловища.

Освещение по-новомодному тусклое. Я опять почти ничего не вижу. Направляюсь в кабинку, по дороге швыряю бокал с «Беллини» в хромированную раковину. Дверь в кабинке сплошная, от пола до потолка. Ты не сможешь пролезть под ней или заглянуть ко мне сверху. Набираю номер такси. Диспетчер сообщает, что машина будет в течение десяти минут. Я просижу здесь ровно девять.

Выхожу из кабинки и – как и ожидалось – вижу тебя. Ты стоишь, загораживая выход. Тошнотворно-сладко горят ароматические палочки; их дым не дает мне дышать, а ты заслоняешь последние остатки света. В голове стучит – то ли оттого, что приходится напрягать зрение, то ли из-за удушающего ядовитого тумана с синтетическим жасминовым запахом. Успокаиваю себя тем, что водитель такси приедет с минуты на минуту. Он будет искать меня; и потом, сюда и так могут зайти в любой момент. Я подумала об этом, прежде чем спуститься, и знаю, что ты не посмеешь совершить что-то из ряда вон выходящее. И все же я не хочу сидеть здесь до тех пор, пока меня не обнаружат. Эту сцену я продумала очень тщательно. Я оставила себе минимум времени – ровно столько, сколько требуется, чтобы высказать все то, что не предназначено для ушей Ровены.

Приступаю к делу:

– С Ровеной я больше общаться не собираюсь. Можешь обхаживать ее сколько влезет – мне все равно. Ты не сможешь подобраться ко мне через нее.

Я знаю тебя. Я уверена, что Ровене ничего не угрожает. Она сама вешается тебе на шею, а такие женщины тебя не интересуют. Тебе нравятся те, которых от тебя тошнит.

– Я хочу любить все, что любишь ты, Кларисса. Я хочу подружиться с твоими друзьями, хочу помочь Ровене. Ради тебя, Кларисса. Я интересуюсь Ровеной потому, что она тебе нравится. Не надо ревновать!

– Я не… – Твои последние слова настолько нелепы, что я автоматически начинаю спорить. Каким-то чудом мне удается остановиться.

Начинаю снова. Стараюсь говорить предельно холодно и равнодушно:

– Нас с Ровеной больше ничего не связывает. Слишком много времени прошло. Она мне уже не нравится. Более того, теперь она мне даже неприятна.

Не успев произнести эти предательские слова, я уже готова от них отказаться. Но не имею права, как бы мне ни было горько. Сейчас я не могу помочь ей по-человечески, как обычная подруга; и она мне тоже – и все из-за того, что она попала в твои сети. Эти слова – единственное, что я могу для нее сделать. Я должна убедить тебя, что ты больше в ней не нуждаешься, хотя сомневаюсь, что она меня за это поблагодарит.

Делаю шаг в твою сторону:

– Уйди с дороги!

Никакого эффекта.

– Если ты сейчас же не отойдешь, мне придется тебя заставить! – угрожаю я, понимая, как глупо это звучит. Мы оба знаем, что я ничего тебе не сделаю.

– Ты очаровательна, когда злишься, Кларисса, – отвечаешь ты, снисходительно улыбаясь.

Нащупываю за спиной стеклянный флакон с жидким мылом. Он довольно тяжелый и такой же нелепый, как и все остальное в этой идиотской мегаультрасовременной общей уборной, которая, наверно, призвана создавать романтический настрой.

– Обожаю, когда ты меня ревнуешь, Кларисса. Я хочу целовать тебя. Хочу вытащить эти заколки и зарыться пальцами в твои волосы. Покажи мне, что у тебя под платьем, Кларисса.

Угрожающе выставляю перед собой флакон. Ты хохочешь во весь голос.

– Я ведь тебя знаю, Кларисса! Ты никогда не причинишь мне вреда!

Мои пальцы больше мне не подчиняются. Я выпускаю флакон, он летит на выложенный однотонной плиткой пол и разрывается там, как бомба. В ту же секунду дверь распахивается и бьет тебя по спине. Заходит Ровена; потеряв равновесие, ты беспомощно скользишь по мыльно-стекольному месиву. Тебя спасает раковина, за которую ты судорожно цепляешься. До сих пор все происходящее походило на сюрреалистический кошмар, но твой импровизированный акробатический номер, исполненный в дуэте с Ровеной, превратил его в тупое реалити-шоу.

– Ровена, мне пора идти, – говорю я.

На секунду ее лицо смягчается. На глаза наворачиваются слезы; она как будто не знает, что сказать.

– Никто тебя не держит, – наконец отвечает она.

Я, пошатываясь, взбираюсь по спиральной лестнице, выхожу из ресторана и сажусь в такси. Губы соленые; оказывается, я плачу. Наверно, я кусала их, потому что от слез их больно щиплет. Я потеряла Ровену. Она сама себя потеряла. Я поняла это через пять минут после нашей встречи – еще до того, как ты пришел и сделал то, что сделал. Но из-за тебя мне ее уже не вернуть.

Четверг

5 февраля, четверг, 8:02

Спускаюсь в холл. На коврике под дверью дожидается очередной конверт. Ты просунул его в щель для почты – очевидно, очень рано, так что мисс Нортон не услышала. По крайней мере, ты не явился лично.

Такси, набирая скорость, зигзагами спускается с холма. Звоню Ровене в отель. Сегодня она уезжает в Лондон. Надеюсь, там ты ее не достанешь: слишком далеко. Правда, от меня она тоже будет слишком далеко.

– Ну, что еще? – отвечает она невнятно.

– Это я.

– Его здесь нет, если ты за этим звонишь. В ресторане он вчера не задержался. Пробыл ровно столько, сколько требуется, чтобы сообщить, что он больше не может помогать мне с биографией и вынужден прекратить наше общение, поскольку не хочет вставать между лучшими подругами.

Вот только ты уже это сделал: Ровена швыряет трубку на рычаг. Я слышу короткие гудки.

По крайней мере, теперь я знаю, что с ней ничего не случилось. Ты от нее отстал – как я и предполагала. Уже получил от нее все, что хотел. Вытянул все, что возможно.

Разрываю твой конверт. Внутри – два билета на балет, на сегодняшний вечер. И письмо:

Я чувствую, что ты расстроена, Кларисса. Я знаю, ты не хотела меня задеть, не хотела говорить все эти ужасные вещи. Я лишь пытаюсь сделать тебя счастливой. Я думал, вчерашний вечер станет для тебя особенным. Думал, ты будешь рада снова встретиться с подругой. Теперь мне ясно, что я жестоко ошибался. Обещаю тебе больше никогда не видеться с Ровеной. Прошу, позволь мне загладить свою вину и сводить тебя развлечься – тебя одну. Я весь вечер буду в твоем полном распоряжении. Никаких третьих лишних, только ты и я. Я знаю, тебе понравится «Золушка» Прокофьева. У нас так много общего, Кларисса! Встретимся в фойе в семь вечера, выпьем немного. А после балета поужинаем. Постарайся не забыть билеты!