И унесет тебя ветер - Жан-Марк Сувира Страница 12

В тот же день.

Наскоро пообедав, Мистраль и его команда вернулись в кабинет комиссара подвести итоги. Там уже стояли кофейные чашечки, на столе заседаний были разложены ручки и блокноты. Снимки передавали из рук в руки неспешно, рассматривали под разными углами. Кальдрон показывал отснятое видео и комментировал. Время от времени в кадр попадали криминалисты из научно-технической полиции в своих комбинезонах. Сосредоточившись на работе, люди почти не разговаривали. Только изредка тишина нарушалась бульканьем радио или звонком мобильника. Крупный план небольших царапин на полу у ножки стола: это могло быть то самое, о чем говорил судмедэксперт, осматривая руки Элизы Норман.

Полицейские за столом отмечали мельчайшие детали. Когда камера показала тело, крупный план вздувшегося лица, крепко связанные за спиной руки, все скривились.

— Тут у нас хотя бы не воняет и мух нет. — Этой лаконичной репликой Жозе Фариа выразил то, о чем подумали все.

— Ладно, это кино мы еще много раз посмотрим. Что дал опрос соседей? — поинтересовался Мистраль.

Все как один покачали головой, Ингрид Сент-Роз произнесла очевидное:

— Желательно было бы снимать, пока не заявились пожарные с полицией округа. Наверняка они что-то затоптали или переложили.

— Вы, конечно, правы, Ингрид, но следственная бригада редко попадает на место убийства раньше всех. Пожарные извинились, что сняли с лица тряпку и переложили записку на стол. Когда они придут к нам, узнаем что-нибудь еще. Надо не забыть снять у них отпечатки пальцев и взять анализ на ДНК. А то пойдем по ложному следу: будем искать отпечатки пожарных и местных полицейских. — Мистраль разошелся не на шутку. — Пока все, что у нас есть, совершенно непонятно. Перечисляю вкратце: женщина убита и изнасилована, лицо закрыто тряпкой, под тряпкой в лицо и в горло воткнуты осколки зеркала, оставлена записка, которую уже толковали по-разному. Может, это цитата из Хемингуэя, может быть, из Экклезиаста. Дверь квартиры не повреждена. Она либо открыла сама, либо у убийцы был ключ. Опрос свидетелей пока ничего не дал. Вот так, в общем!

— Кто же мог пойти на такое гнусное дело?

Все обернулись к Полю Дальмату. До сих пор он говорил меньше всех, а эту фразу произнес с крайним омерзением, выделяя каждое слово.

— Надо спрашивать не «кто», а почему, — ответил Кальдрон. — «Кто» — мы уже потом легко поймем.

— Да-да-да, я еще не научился правильно ставить вопросы. — Дальмату было неприятно, что ему при всех сделали замечание.

Мистраль разрядил обстановку:

— Не в этом дело. Сейчас мы не спрашиваем «кто», не спрашиваем «почему», а дешифруем имеющуюся информацию. Ингрид, проверьте в Главном управлении по САЛЬВАКу, ^[7] не отмечались ли прежде убийства такого типа. Венсан, позвоните в Институт судебной медицины, узнайте, когда будет аутопсия. Жозе, свяжитесь с ребятами, которые поехали к нотариусу, узнайте номер ее мобильного — у хозяина он должен быть. А там уже узнаем побольше, кто она такая, кому звонила и так далее.

В половине пятого секретарша доложила, что прибыла пожарная команда, вскрывавшая квартиру Элизы Норман. Снимать их показания Мистраль отправил Дальмата и Фариа. Через полтора часа, когда пожарные собирались уходить, Мистраль подошел сам немного поговорить с офицером.

— Не скрою, мне очень хотелось бы узнать, чем дело закончится. Интересно же, кто способен на такое убийство, — вздохнул офицер-пожарный.

— Я, конечно, надеюсь, скоро вам позвонить, — улыбнулся Мистраль. — И это будет означать, что мы со всем уже этим делом закруглились. Только… судя по тому, что мы имеем, я сомневаюсь. Вот еще что: возвращаясь с адреса, я слушал по радио новости; сказали, что из-за аномальной жары смертность подскочила почти на сто восемьдесят процентов. Ваши там через край не хватили?

— Нет, совсем нет. У нас полнейшая санитарная катастрофа, только публика об этом еще ничего не знает! Все морги в больницах забиты до отказа, и это не считая пожилых людей с полным обезвоживанием организма, которых туда везут одного за другим и кладут в коридоры — в палатах мест нет. А еще учтите, время отпускное, народа везде не хватает… — Офицер сделал многозначительную паузу.

Мистраль тем временем смотрел на трех пожарных, дожидающихся своего шефа. Один из них привлек его внимание.

— Вон у того парня лицо все искромсано. Что с ним случилось?

— Насколько знаю, автокатастрофа. Вылетел через лобовое стекло, вот и изрезал себе лицо. — Офицер говорил тихо, чтобы подчиненные не слышали.

— На деле?

— Нет, в отпуске. Он служил морским пожарным, приехал сюда из Марселя. У нас несколько месяцев. Решил покинуть родные места — семейные проблемы, все такое. А поскольку пожарные на военной службе есть только в Марселе и в Париже, его сюда и перевели. Нормальный парень, физически очень сильный, хоть этого сразу и не скажешь, а вот душевно его сильно тряхануло.

— Попал он после шока из огня да в полымя… Вот еще что: вы принесли запись телефонного звонка, которым известили о пропаже Элизы Норман?

— Да, я отдал диск вашим людям.

Мистраль вернулся в кабинет с чашечкой кофе. Капитан отказался составить ему компанию.

— Нездорово это — пить кофе после пяти вечера, — заметил Кальдрон. — Спать не будете.

— Пей не пей — я все равно не сплю. А дел выше крыши, взбодриться надо.

— Мне кажется, вам дела не хватало — прав я?

— Может, и правы, Венсан.

Человек был вне себя. Его опять решительно отшила телефонистка с ФИП. А ведь ему хотелось элементарного — поговорить. Поговорить с девушками с обворожительно-загадочными голосами, с женщинами без лиц. Он безумно желал, чтобы они обращались только к нему одному: к нему, а не к тысячам других мужчин, которые, он был уверен, все желают того же. Он хотел хотя бы мгновение слышать их негромкие слова, чтобы эти бархатные голоса произнесли его имя, хотел болтать немного о том о сем — недолго, но регулярно, по-дружески. Но нет! В этом пустяке ему было отказано каким-то цербером, имеющим право сказать грозное «нет». Вновь и вновь человек сталкивался с запретами: они преследовали его непрестанно.

Человек смертельно устал. Профессия тоже до смерти надоела ему: все время у кого-то на службе. Хорошо еще, что в служебной машине есть кондиционер, а то он вообще непонятно как выдержал бы. Особенно выбивали из колеи подколки молодых сослуживцев. Он притворялся, что смеется вместе с ними, но старался не поддерживать разговор. При любой возможности он мыл руки и обрызгивал лицо холодной водой. Если никак нельзя было не прикоснуться к кому-нибудь, а воды поблизости не наблюдалось — долго и тщательно вытирал руки бумажным платком. Иногда перехватывал удивленные взгляды сослуживцев: они смотрели на него и ничего не понимали.