Не жить - Юрий Бригадир Страница 12

Заехать обратно в гараж уже не представляло никакой сложности. Сумерки уже настолько сгустились, что даже я ничего в салоне в зеркало не видел. Что уж там говорить о соседях. Коля уже успокоился и пил воду из бутылочки.

– Есть, наверное, хочешь? – спросил я.

– Ага, – оторвавшись от бутылки, сказал пацан.

Я засмеялся. Мне сегодня везет. Очень везет. Впрочем, когда ты все хорошо рассчитываешь, то везение – всего лишь норма.

– Ну, пошли тогда на кухню.

Настя всегда все делает изумительно. Правда, жаркое пришлось подогреть, но тут уже не ее вина.

Стол у меня большой, длинный. Гостей у меня почти не бывает, но я люблю их представлять. Вон там, например, профессор сидит. Папаша мой приемный. Или как там это называется? Опекун? Хотя… Он же меня по-настоящему усыновил, недоумок. Такого трояна в дом пустил, не приведи господь. А вон там его жена. Тоже, получается, мать. Платье с блестками, ожерелье… Она меня любила. Ну, как Джек сейчас, наверное. Да я тоже ее обожал – руки у нее были мягкие. До сих пор помню, как она меня по вечерам по голове гладила. Я даже жмурился. Хорошо, что не пришлось ее убивать, – сама умерла. Рак или что-то вроде этого. Мне то ли тринадцать, то ли четырнадцать было. Я ее даже толком больной не помню… Как-то быстро все произошло. Растаяла на глазах. А последние дни вообще в больнице провела. Профессору говорили – забери домой, толку не будет. А он все деньги направо-налево швырял, лекарства какие-то привозил, шарлатанов приглашал разных. Один даже дома у нас был, сказал, что надо помещения очистить от скверны – тогда, мол, болезнь отступит. Я как его глаза поганые увидел – сразу понял, от чего он чистить собирается. Папаша отвернулся – я тут же прохиндею шило в ногу загнал да сам орать начал. Профессор встрепенулся, подбежал, а я истерику устроил, типа – он меня за задницу хватал. Шарлатан орет, я ору, папаша вокруг бегает – умора. Ну, слезы, само собой, сопли, «дядя плохой». Уроду еще повезло, что он не один со мной был. В рубашке родился, стервятник. Но и так нормально. Папаша по роже дал экстрасенсу, да и выпроводил. Тот все оправдывался да на меня пальцем показывал, но с интеллигентом не поспоришь, когда он в гневе. Выгнал с позором, руки побежал мыть. А я через другую дверь выскользнул, на велосипед вскочил и догнал-таки урода через два квартала. Слышь, говорю, гнида, чтобы я тебя не видел больше – урою. Удивился шарлатан. Нечасто с ним, видать, спиногрызы так говорят… Испугался. А правильно испугался. Я первый раз в семь лет убил. За жвачку. В детдоме. Считай – за мираж, за облако, за туман. Что уж тут о реальных вещах говорить…

С того конца – мои родные папа-мама сидят. Я их не вижу. В смысле – я не знаю, как они выглядят. На вокзале меня нашли, если не врут. Впрочем, какая разница, где. Я помню только детдом и что жрать хотелось всегда. А жвачка – это ведь не еда, это другое измерение. Параллельный мир, рай, сказка. За нее убить – святое дело. Хотя, вообще-то, убивать нельзя, если сыт. Ни к чему. Глупо. Всю жизнь ненавидел глупость.

Я вот иногда думаю – если бы папу-маму встретил, что бы сказал им, как поглядел, как прикоснулся? Не знаю. Честно – не знаю. За жизнь вроде принято благодарить. За предательство – наказывать. Но это если хоть какие-то чувства есть. А если нет? На нет и суда нет… Прошел бы мимо, наверное. Они – люди ненужные. А раз ненужные – зачем на них время тратить?

Вот на приемных своих я море времени потратил. В детдоме у всех, помню, была мечта. Что приедет мама. Лучше, конечно, богатая мама, у которой много жвачки. Ну просто горы. И увезет тебя туда, где полно еды и где не бьют почем зря каждый день, и где можно спать, зная, что не удавят тебя ночью и не изнасилуют старшие. И кого-то действительно забирали. Женьку Херувима, помню, вообще несколько раз. Он сам дурак. Его в приличную семью, а он бабло за пазуху, да через форточку ночью на вокзал. Ему одежду приличную купят, а он ее в узел, да пропьет-проиграет. Его в школу пошлют, а он там в раздевалке мелочь по карманам тырит. Ну не идиот? Гаврош хренов, паскуда, люмпен-пролетарий. Везло ему на родителей. Херувим-то у него не зря погоняло было. Как с картинки пацан, кровь с молоком, кудри вьются, глаза голубые и честные-пречестные. Жучила еще тот. Зарезали, конечно, за то, что у своих брал. Туда и дорога, сучонку Коле, конечно, до Женьки Херувима далеко – нет в нем ангельской внешности. Сидит, жрет мясо.

– Коль! – отвлек я его от куска размером с кулак. – А ты когда вырастешь… Ну, это, конечно, если вырастешь… Кем хочешь быть?

Пацан оторвал зубами кусок, проглотил и сказал:

– Подводным охотником.

Я аж поперхнулся. Прокашлялся и спросил:

– Чего тебе по земле не ходится?

– Я под водой люблю. У меня дома фильмы всякие про Кусто, про человека-амфибию, про акул… Дядя Камень, а ты акул боишься?

– Нет, Коля. Я лошадей боюсь.

– Они же не страшные! На них ездить можно.

– У нас в детдом как-то лошадь пригнали. С ней жеребенок был. Маленький такой, все за мамкой своей ходил. Я его погладить хотел и прокатиться. Но никак подойти близко не мог. Убегал он. А там двор был с воротами. Я их как-то закрыл, деваться им, стало быть, некуда. Подошел сзади, только руку протянул… Так мало того что жеребенок копытом врезал – я три дня кровью харкал. Так еще мама его извернулась и укусила. А ты говоришь – акула… Не тех боишься, малый…

– А дальше что?

– Дальше? Дальше мать сразу под нож пустили, а жеребенка еще полгода выкармливали. В общем, обоих съели.

– Лошадок едят? – удивился спиногрыз.

– А как же. Конина вообще вкусная. Жира мало. Белка много. Вот чайки – те рыбой отдают. А лягушки так вообще деликатес. Весу только в них – одна видимость. Ты ешь давай, не отвлекайся. Не тошнит больше?

– Нет, – сказал короед и впился зубами в кусок.

– Ну вот. Вышел яд, значит. Чаю тебе сейчас заварю. А себе кофе. Мне-то все равно. А тебе на ночь нельзя. Бессонница, то-се. Ты, Коля, не дрейфь. В подвале пока поживешь. Это не тюрьма, не волнуйся, я сам там несколько раз спал. Кровать там, туалет, компьютер – все как положено. Руля, правда, нет для гонок. На клавиатуре сможешь?

– Смогу! – обрадовался пацан. – Только на кнопках не так быстро получается. А можно мне стрелялку какую-нибудь?

– Хаф-лайф второй есть. Анриал. Сталкер…

– Хаф-лайф пойдет! – неожиданно заявил спиногрыз. – Мне Фримен нравится!

Не люблю я детей… Говорю же – личинки…