Мельничная дорога - Кристофер Дж. Эйтс Страница 12

– А теперь, мой слуга, неси мне мясо. – Она шлепнула себя по бедру.

Приятная боль поцелуя оставалась с ним, когда он сдабривал жаркое расплавленным маслом.

Его появление, как Патрик и рассчитывал, Ханна встретила аплодисментами. Как планировалось, когда замышлялась операция с Хорхе и ее возвращением домой. Под ножом мясо было тонким и розовым внутри, с темной корочкой снаружи. Картофель тоже был на высоте: крупинки соли, под ними излучающая свет золотистая корочка, в середине мякоть.

Ханна попробовала мясо, и, когда вздохнула и от восторга застонала, Патрик сказал:

– Я приготовил стейк, потому что…

– Хотел напомнить мне о том первом вечере, когда мы поцеловались, – перебила жена и, потянувшись под стол, коснулась его колена. – Но вернемся к нашей свадьбе. Поправь меня, если я ошибаюсь. Помнится, ты тогда стоял, как солдат по стойке «смирно». – Она развернула плечи и выпучила здоровый глаз. – Это было романтично. Именно так, как я представляла.

– Я был сосредоточен. – Патрик обвел вилкой в воздухе круг. – Серьезно относился к тем обещаниям, которые давал. И сегодня их чту.

– Ага! – Ханна мазнула его по щеке завязанным на запястье платком. – Теперь я понимаю, зачем он тебе понадобился.

Он посмотрел на нее с сомнением и произнес:

– Я полагал, что каждая клеточка моего тела изойдет слезами.

Ханна кивнула и улыбнулась:

– Ну а теперь, Пэтч, расскажи, как прошел твой день.

– Опять звонил отец. Все то же самое: хочет устроить мне встречу с человеком из «Голдман», который ему обязан.

– Надо встретиться.

– Ты же знаешь, Ханна, я ничего не хочу принимать от отца.

– Знаю, знаю. И уважаю твои чувства. Но мечтаю, чтобы ты был счастлив.

– Я счастлив. Разве не так? У меня есть ты.

– Это трогательно. Однако ты все равно подумай.

– Ладно. Но я могу справиться и сам найти работу.

– Конечно, можешь. – Ханна накрыла ладонью его руку. А когда посмотрела Патрику в лицо, он моргнул, словно чувствуя в себе пустоту, которую лишь она одна могла заполнить. – Знаешь что? – Вместе с изменением темы изменился и ее тон. – Я хочу еще вина.

Патрик взял бутылку, собираясь налить, но она накрыла рукой бокал.

– Из другой бутылки.

– А с этой что-нибудь не так?

– Просто хочу другую.

Он посмотрел сквозь бутылку на пламя свечи. Наполовину полная.

– Пэтч, пожалуйста, сходи за другой. Из правого угла на винной полке над шкафом. – Видя его недоумение, Ханна добавила: – Сделай, как я говорю.

Чтобы достать до винной полки над шкафом, Патрик встал на лесенку-табурет, но, не дотянувшись, забрался на гранитную столешницу. Вытянув бутылку из правого угла, он увидел, что вино в ней белое.

– Ты сказала из правого угла? – крикнул он. – Там шабли.

– Может, я ошиблась. Неси, какую хочешь. Любая сойдет.

Патрик выбрал «Мальбек» и вытер со стекла пыль.

– Открыть?

– Нет, просто притащи.

Качая головой, он вернулся в комнату и увидел, что на столе все сдвинуто к краю: тарелки, бутылка, подсвечники, приборы, винные бокалы. А на другом конце покоилась голова Ханны. Она лежала на спине и смотрела на Патрика через плечо – вытянувшаяся, нагая, ее тело сияло, отражая крохотное пламя свечей. Грудь, живот, бок.

– Извини, Пэтч, что я опоздала, – промолвила она.

Ее темные волосы обрамляли верхушки грудей, а между ними, как на перемычке солнечных часов, покоился первый кусочек мяса.

– Я подумала, тебе понравится начать сверху и спускаться вниз.

Кусочки мяса, как маленькие камешки перехода через ручей, тянулись цепочкой к пупку, разделяли пополам таз, ярко алели на яично-белой коже, поднимались и опадали на животе. Взгляд Патрика скользнул вниз, туда, где кроваво-красная дорожка исчезала между ног.

– Этого довольно? – спросила Ханна.

Красный соус запятнал ее бедра и ребра.

Патрик судорожно сглотнул и кивнул.

– Тогда не дай им остыть, Пэтч. – Она улыбнулась и скрестила руки за головой.

Он поставил бутылку с вином и поспешно разделся.

ПЭТЧ

Стоя за деревом, я начал с веревок, опутывавших Ханне шею, и молча перепиливал каждую. Когда тупой нож разрезал последнюю, она упала на землю, свернулась калачиком и закрыла голову руками. Кисти в пупырышках и царапинах, и некоторые уже начали воспаляться, кожа побурела, как разрез на яблоке. Ханна лежала, такая маленькая, и я заметил на задних карманах ее джинсов вышитых персонажей из мультиков – с одной стороны кот Сильвестр, с другой – птичка Твитти.

Я стоял, не зная, что делать, объятый стыдом и убежденный, что все произошло по моей вине. Оглядываясь назад, я бы посоветовал тому мальчишке наклониться и подхватить Ханну на руки. Но нет, первое в жизни испытание настигло его слишком рано. Разве можно подготовиться к чему-нибудь подобному?

Отплакавшись, Ханна потянулась ко мне, и я поднял ее на ноги, однако не мог смотреть в ее глаз и остановил взгляд на изображении рожка с мороженым в центре красной футболки. Только теперь белое мороженое было забрызгано красным, будто его оросили вишневым соком.

Она скрестила руки и согнулась, словно замерзла.

– Пэтч, теперь я хочу домой.

От ее слов у меня отлегло от сердца. Хоть какой-то план. Домой. Именно дома я мечтал сейчас оказаться и навеки остаться там.

– Тогда сюда, – сказал я, поворачиваясь.

Но как только встал к ней спиной, Ханна охнула:

– Господи, Пэтч, что случилось? В чем твоя рубашка на спине? В крови?

– Ах, это… – Я посмотрел через плечо. – Споткнулся о камень. Грохнулся так, что вырубился. Дрянная история, но ничего – встал.

Благородная бравада. Я отвернулся, чтобы скрыть кислую мину на лице, и мы тронулись в путь. Я помогал Ханне продираться сквозь чащу и, боясь, как бы она не наткнулась на что-нибудь здоровым глазом, раздвигал перед ней ветки. Что еще я мог для нее сделать?

На тропе я пошел вперед, но на берегу Джекобскилского ручья дождался, чтобы помочь ей перейти по камням. Ханна держалась за глаз, и я понимал, что ей больно. Попросив ее немного подождать, я достал из кармана бандану, смыл с нее кровь и мокрую свернул в виде холодного компресса.

Когда протянул Ханне, она лишь удивленно взглянула на меня.

Я взял ее за запястье, отвел от лица руку, и когда начал подносить бандану к ее лицу, невольно опять посмотрел в глаз. Раньше меня к этому принудил Мэтью, тогда в глазу была кровь. Теперь она высохла, и на одной стороне лица запеклись бурые корки. Мне удалось разглядеть веко со слипшимися ресницами. Я почти приложил бандану к глазу, но тут веко затрепетало, и я заметил в запекшейся крови кое-что еще.