Шпион вышел вон - Владимир Лорченков Страница 11

И не думайте, что вы не скажете нам код, – говорит она.

Вообще, не думайте о себе слишком много, – говорит она.

Вы думали, вы шпион, – говорит она.

А вы лох, – говорит она.

Удостоверение свое в плаще забыли, – говорит она.

Детский прокол, – говорит она.

Но вернемся к главному, – говорит она.

Геннадий сейчас выщиплет вам яйца, – говорит она.

По одному волоску, – говорит она.

Правое и левое, – говорит она.

Он начнет с левого, – говорит она.

Левые уклонисты всегда действовали во вред партии, – говорит она.

Но и правых уклонистов Партия не забывала! – говорит она.

Так вот, яйца, – говорит она.

Поверьте, когда ваше левое яйцо будет ощипано, – говорит она.

Вы сами будете просить нас убить вас, – говорит она.

Ну так что, Лунини? – говорит она.

Номер кода… или скажите, где ключ, – говорит она.

… – молчит Лунини.

Что же, – говорит старуха.

Приступай, Анатолий, – говорит старуха.

Анатолий придавливает поясницу Лунини коленом, и с выражением лица настоящего советского десантника («а я умею прыгать через лужи» – В. Л.), кричит:

За Родину, – кричит он.

За Сталина! – кричит он.

Резко выдергивает что-то снизу. Лунини заходится криком. Камера заглядывает ему в рот, затемнение…

Ретроспектива.

Лунини стоит с дипломатом перед дверью, звонит. Мы слышим звонок. Он стилизован под музыку из мультипликационного фильма про Чебурашку.

Пусть бегут неуклюже… – звенит звонок дружным хором выпивших на День Советского Офицера жителей какого-нибудь гарнизона.

Пешеходы по лужам… – звенит он.

И вода по асфальту… рекой… – звенит он.

Лунини тепло улыбается, стучит в дверь. Глазок темнеет. Слышен голос старухи.

Кто там? – говорит она.

Добрый день, это майор Вылку, – говорит Лунини.

Я звонил вам… вчера… по поводу статьи, – говорит он.

Ваш муж воевал в Северной Корее, – говорит он.

Мы ищем ветеранов редких войн, чтобы вручить им памятные знаки… – говорит он.

Даже посмертно, – говорит он.

Предъявите ваши документы, – говорит старуха из-за двери.

Увы, – говорит смущенно Лунини.

Машинка для ламинирования в Минобороны давно не работает, – говорит он.

Так что удостоверений нам еще не сделали, – говорит он.

А на визитки денег не дают, – говорит он.

Глазок светлеет. Дверь открывается, чуть-чуть. Лунини протискивается в квартиру. В прихожей его встречают старуха и Анатолий, который еще не надел своего берета. Лунини, разувшись, проходит из темной прихожей в комнату. Мы видим общий план, стенку, грязный ковер на полу, ковер со Сталиным на стене.

Садитесь, – говорит старуха.

Евгений, принеси нам чаю, – говорит она.

Мама, Анатолий, – говорит Анатолий

Мама стала забывать, – говорит Анатолий.

Знаете, только имя, – говорит она.

А в остальном память, как у молодой, – говорит Анатолий.

Уходит, возвращается с подносом с тремя чашками чая. Лунини сидит в кресле-качалке, старом, неудобном, колени буквально под подбородком.

У вас ведь… улица Димо 8 дробь 2, квартира 34, – говорит он.

Да-да, – говорит Анатолий, совершенно пока еще не похожий на советского десантника (но оказалось, что, как и во всех советских людях, в нем таились Бездны, а не хотите верить, вспомните только, что случилось с певцом Б. Моисеевым, который в СССР был простым советским портным, а сейчас?… – В. Л.).

Совершенно верно, – говорит он.

Вы пейте, чаек травяной, вкусный, – говорит он.

На нашу пенсию на нагуляешься, – говорит старуха с произношением советской киноактрисы 40-хх («не нагуляешса, дожь» и т. п.).

Значит, вы по поводу моего покойного Александра? – говорит она.

Так точно! – говорит Лунини.

Достает вырезку со статьей. Говорит:

Мы бы хотели уточнить, все ли факты соответствуют действительности, – говорит он.

Министерство обороны Молдовы хотело бы издать сборник «Солдаты неизвестных войн», – говорит он.

Корея, Вьетнам, Ангола, – говорит он.

Вот, и отправили архивных червей вроде меня… в поля, – говорит он.

Первый источник информации, как водится, газеты, – говорит он с улыбкой.

Старуха кокетливо смеется. На вырезке – фото советского военного. Он выглядит очень… Нездешним. В принципе, старуха и Анатолий имеют к нему и его утонувшей цивилизации такое же отношение, что и продавец бубликов в Стамбуле – к последнему императору Византии, Константину Одиннадцатому.

То есть, никакого.

Лунини говорит:

Просмотрите пожалуйста, статью и отметьте ошибки, если есть, – говорит он.

А я… не могли бы вы показать мне, где я могу… – говорит он.

Вымыть руки, – говорит он.

Анатолий показывает в сторону коридора, сам склоняется над газетной вырезкой с матерью. Внимательно смотрят, шевелят губами. Они напоминают бойцов СА на политзанятии. Мы видим их проплешины, старческий палец с корявым ногтем на одной из строк… Лунини, положив дипломат на диван, идет в сторону туалет, заходит, закрывает двери, оглядывается.

Старая плитка, наклейка в виде фигурки Микки-Мауса, пожелтевший унитаз…

Лунини закрывает дверь изнутри, выражение его лица меняется. Оно становится из рассеянно-благодушного намного более Собранным. Он выглядит, как актер, которому надо изобразить бандита перед разбойным нападением. Нахмурился, сосредоточился… Лунини открывает воду в раковине – туалет, конечно же, совмещенный, – и прислоняет ухо к двери. Слышно бормотание Анатолия и матери-старухи, которые обсуждают статью.

…ворю тебе, что в том году папа выиграл не пятиборье, а скотоло… – говорит старуха.

Мама, да что вы такое говорите, ведь в том году он был зачислен на кур… оворит Анатолий.

…талинский сокол! – говорит старуха.

…ли бы и в рот! – соглашается сын.