Шифр Магдалины - Джим Хоган Страница 11

Эстергази нахмурился. Пожав плечами, он сменил тему:

— Расскажите нам о профессоре.

Данфи промычал что-то неопределенное.

— Почему он был под наблюдением?

Данфи покачал головой:

— Мне не объяснили.

— Но вы ведь прослушивали его телефонные разговоры. Вы должны были получить определенное представление о причинах прослушивания.

— Вовсе нет.

— Наверняка…

— Нет. Вы ошибаетесь, если полагаете, что я слушал его телефонные разговоры. Я только проверял пленки, чтобы убедиться, что на них имеется запись, а затем передавал их Карри. Из того, что мне говорили и что я почерпнул из прессы, бедняга преподавал в Кингз-колледже. Кажется, газеты писали, что он работал на психологическом факультете. Или что-то в этом роде.

Эстергази наклонился вперед.

— Расскажите нам все, что вы знаете.

— О чем?

— Об интересах профессора Шидлофа в психологии.

Данфи переводил взгляд с одного своего собеседника на другого. После долгой паузы он произнес:

— Откуда, черт побери, я могу знать о его интересах в психологии?

— Ну…

— Повторяю, я знаю об этом парне только то, что прочел о нем в газетах.

— Неужели в вас не пробуждал ни малейшего любопытства человек, за которым вы вели наблюдение?

— Любопытство? Относительно чего? Того, чем занимается преподаватель психологии? Сомневаюсь. Единственное, что могло пробудить во мне хоть какой-то интерес к нему, было то, как его искромсали.

— Искромсали? — переспросил Райнгольд.

— Да.

— Почему вы употребили это слово?

— А какое слово я должен был употребить?

— Ну к примеру, «убили».

— Потому что его не просто «убили». Его буквально разорвали на части. Руки, ноги… Его и кастрировали в придачу. Хотите услышать мое мнение? Полиции следует пройти по продовольственным магазинам и тщательно допросить рубщиков мяса в мясных отделах на предмет того, где они были прошлой ночью! Потому что его не просто убили. Его практически вскрыли живьем!

Собеседники Данфи нахмурились.

— Да, конечно… Уверен, все это было крайне неприятно, — пробормотал Райнгольд.

Эстергази отвернулся, и в комнате на какое-то время воцарилось молчание.

Наконец Данфи спросил:

— Ну и какая же связь?

— Связь?

— Между наблюдением и убийством?

— Нет никакой связи, — ответил Эстергази. — И почему вообще должна быть какая-то связь?

— В таком случае мы действительно имеем дело с очень странным совпадением. Да и кроме того, в наше время никто больше ничего серьезного по телефону не говорит! Прослушивание предназначалось, чтобы установить примерный распорядок дня этого субъекта. Держит ли он собаку или кошку? Если собаку, то когда выводит ее и куда ходит с ней гулять? Посещает ли он стоматолога? Или мануального терапевта? Есть ли у него любовница?

— Смею вас заверить, что вы избрали весьма непродуктивный способ ведения беседы, мистер Данфи, — мрачно заметил Райнгольд. Он выглядел несколько расстроенным.

Но Данфи уже невозможно было остановить, он говорил все быстрее и быстрее:

— Что он делает? Где он это делает? Когда делает? Так как — давайте все-таки смотреть правде в глаза — где-то на линии кто-то нашел способ подцепить нашего профессора в самом центре Лондона и проделать с ним операцию — операцию в хирургическом смысле слова, — пока от него не остался один торс, который они бросили…

— Мистер Данфи…

— …рядом с церковью, вы можете себе представить нечто подобное?..

— Джек…

— И что, я — подозреваемый?! Что значит не было никакой связи?!

Данфи злобно уставился на своих инквизиторов. Все трое молчали. Секунды текли невероятно медленно. Наконец Эстергази смущенно откашлялся.

— По правде говоря, — сказал он, — вы им не являетесь.

— Не являюсь кем?

— Подозреваемым.

— И почему вы так считаете? — спросил Данфи.

— До тех пор, пока не будет найден мистер Дэвис, вы не являетесь подозреваемым. Вы как бы… возможное звено в цепи.

— Именно поэтому нам так важно найти мистера Дэвиса, — объяснил Райнгольд.

— Совершенно верно, — добавил Эстергази. — Ведь ему может понадобиться наша помощь.

В комнате вдруг воцарилось тяжелое и страшное молчание. Никто из присутствующих даже не мигал.

Наконец Данфи поднял руки в жесте полной безнадежности, повернув их к ярким лампам под потолком.

— Извините, ребята. Я не знаю, где он.